Кристофер Роннау - Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме.
Шальные осколки залетали в кусты и кроны деревьев, отчего те шумели и сотрясались, сбрасывая тучи покрывавшей их пыли. Иногда казалось, что кусты и деревья как будто взрываются. Вот круто, подумал я тогда. Бомбардировка продолжалась почти час. Она могла затихнуть на несколько минут, а затем мы над самыми деревьями видели пламя пролетающих перед нами справа налево «Фантомов», потом следовали новые взрывы и визг осколков. К счастью, чаще всего перед налётом мы слышали громкий скрежещущий звук реактивных двигателей за пять-десять секунд до сброса бомб. Шум предупреждал нас и давал время, если достаточно быстро двигаться, найти укрытие. Но всё равно трудно поверить, что никого из нас не задело.
Из-за того, что мы находились так близко от бомб, они казались больше и опаснее, чем были на самом деле. Один заход был сделан так низко, что я мог прочесть мелкие цифры на фюзеляже и увидеть лицо пилота. Самолёт сбрасывал бомбы размером с «Фольксваген». Повсюду трещали рации. Повсюду горели дымовые шашки различных цветов, указывая бомб-жокеям, куда им сбрасывать или не сбрасывать свой груз. Мне страшно хотелось зажечь одну такую, и я усердно искал глазами кого-нибудь из командиров отделений или взводных сержантов, кто выглядел бы так, как будто собирался приказать кому-нибудь зажечь дымовую шашку. Не сработало. Моя помощь в этом вопросе не требовалась.
В тот день рота «С» использовала для указания своего местонахождения все цвета, кроме красного. В тактико-оперативном районе 1-ой дивизии наш командующий, генерал Депью, постановил, что этот цвет будет применяться только для обозначения противника. Передовые разведчики на одномоторных «Сесснах» и наблюдатели на вертолётах сбрасывали красные дымовые гранаты и ракеты на вражеские позиции. С воздуха красный дым означал «сбрасывай свои бомбы сюда». С земли он означал «беги спасай свою сраную жизнь, сейчас сюда упадёт бомба». В теории наземные войска могли использовать этот цвет, только, если их позиция прорвана, и они вызывают авиаудар или артиллерийский огонь на себя, что называлось «последний оборонительный рубеж». Я думаю, мы не оперировали такими терминами, потому что ни одна душа в роте «С» не носила с собой красных дымовых гранат.
Генерал Депью, говорят, был интересным человеком, и очень жаль, что мне не довелось с ним встретиться лично. «Напалм» было одним из его любимых слов. Не раз мне рассказывали, как он произносил его в ответ на вопросы своих подчинённых, как им решить какую-нибудь насущную тактическую проблему, возникшую в ходе битвы или боестолкновения. Он считался солдатом из солдат и среди нас, находившихся на нижних ярусах тотемного столба, заслужил известность своей фразой «Джи-ай, на которого напали, становится командиром дивизии, потому что все ресурсы дивизии — в его распоряжении». Так что теперь мы были «один за всех и все одного».
Во Вьетнаме все дивизии, включая и нашу, до прибытия Депью носили нарукавный шеврон установленного образца, выполненный в оливковом цвете, чёрном и различных оттенках серого. Все остальные цвета исключались по соображениям маскировки. Депью отверг эту идею и вернул наш первоначальный шеврон с единицей, красной, как пожарная машина. Я служил в Большой Красной Единице, а не в Большой Серой. Генерала Депью высоко ценили во всей дивизии. О большинстве других командиров нельзя сказать то же самое.
Кто-нибудь знал, почему авиация вела бомбардировку? Я нет. В дальнейшем так повторялось раз за разом, полное неведение, мы не знали, что происходит в текущий момент и не могли этого узнать впоследствии. Мне это было неприятно. Может быть, разведывательный самолёт что-то заметил перед нашей высадкой. Может быть, по нам стреляли на подлёте. Может быть, это меры предосторожности. Мне говорили, что в штабе предпочитают при возможности провести профилактическую бомбардировку. Парой месяцев ранее, во время операции «Эттлборо», высадившихся без предварительной бомбардировки встретил единственный ВК, который выстрелил нашему головному, Гарсии, между глаз и исчез. Пуля разнесла Гарсии затылок и парню, идущему вторым, чуть не выбило глаза кусками горячего мозга, разлетающегося на сверхзвуковой скорости. Я не знаю, получил ли он «Пурпурное сердце» за ранение человеческой шрапнелью.
Как внезапно всё началось, так оно и прекратилось. Авианалёт закончился. Рота «С» двинулась в джунгли с заданием искать-и-уничтожать. Целью «Седар-Фоллс» была зачистка территории в пятьдесят квадратных миль, известной, как «Железный треугольник», располагавшейся немного к северо-западу от Сайгона. Дорог в этой местности особо не было, американские войска в течение последнего времени не уделяли ей много внимания, и теперь она превратилась в огромную зону снабжения для противника. В первый день операции наши войска заняли главную деревню, Бен Сук, подтянули вертолёты «Чинук» и вывезли всех жителей, всё их имущество и даже домашний скот. Затем деревню сровняли с землёй. Это было сделано для того, чтобы после нашего ухода вся территория считалась зоной свободного огня и периодически прочёсывалась артиллерией, чтобы противник не вернулся. Так всё выглядело в теории.
Армейское командование в Бен Сук проявило непривычную мудрость и сочувствие, когда жители деревни попросили отсрочить выселение, чтобы они могли забрать личные вещи и ценности, которые они спрятали или зарыли в землю вокруг деревни. Такова была обычная мера безопасности, чтобы уберечь ценные вещи от вьетконговских сборщиков дани, грабителей и добрых старых вороватых соседей. Что необычно для армии, график был сдвинут, чтобы люди могли собрать свои сокровища. Несмотря на отсрочку приговора, перемещение было проведено чётко. Никто в 1-ой дивизии не хотел бы услышать, что про нас говорят у костра в новой деревне, где бы она ни находилась.
Мы прочёсывали остальную часть «Железного треугольника» вместе со 173-ей десантной бригадой и 11-м разведывательным полком. Никакие крупные подразделения АРВН не привлекались. Им даже вообще не сообщили про план «Седар-Фоллс», пока она не началась. Ходили слухи, что среди командования в Сайгоне опасались, что если АРВН узнают про операцию заранее, то они всё сдадут Вьетконгу.
Около полудня мы нашли склад риса. Пять тонн припасов в мешках были сложены на деревянный настил, приподнятый на сваях на два фута[45] от земли, чтобы рис не промок. Толстые бамбуковые столбы поддерживали ржавую железную крышу, чтобы уберечь мешки от дождя. Постройка, размером примерно с гараж на одну машину, не имела стен. Трудно было поверить, что там не водятся никакие животные, способные прогрызть мешки, чтобы добраться до риса. Мы приблизились к складу с великой осторожностью, желая знать, чьи невидимые глаза следят за нами и будет ли он сражаться за свой рис. Судьбе было угодно, чтобы склад никто не охранял, но он был заминирован. Американская граната-яйцо с вынутой чекой лежала между двух мешков. Капитан Паоне, командовавший ротой, вытащил её и заменил чеку новой, из тех, что имел с собой. Все носили запасные чеки именно для этой цели.
