Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин
119
Сталин вел себя так же, когда в 1932 году покончила с собой его вторая жена – Надежда Аллилуева. Он тоже думал о самоубийстве, жалел себя и одновременно корил за невнимательность к жене.
120
Объявление гласило: “С сердечной скорбью извещают товарищей, знакомых и родных о смерти Екатерины Семеновны Сванидзе Джугашвили Иосиф – своей жены, Семен и Сефора – дочери, Александра, Александр и Марико – своей сестры”. Михаил Монаселидзе пишет: “В 1936 году я похоронил мою жену Сашико рядом с Като”. Сашико умерла от рака – и, возможно, ей повезло. В начале 1930-х Сванидзе оставались в числе самых близких Сталину людей. Но их тоже ждала страшная судьба: об этом рассказано в эпилоге. Могила в Тбилиси с фотографиями Като и Сашико сохранилась до наших дней. Сохранился и старый забор в конце кладбища; возможно, через него прыгал Сталин, убегая от полиции. Среди могильщиков распространена легенда, что, поскольку Като умерла от тифа, ее сначала похоронили в “чумной могиле”, но родные раскопали тело и похоронили ее сами.
121
Здесь он снова встретился с тифлисскими друзьями – Серго, Буду Мдивани (Бочкой), Аллилуевым, Кавтарадзе, бандитом Цинцадзе, почти всеми подельниками из дружины, с высоким голубоглазым Шаумяном. Здесь были друг Сталина Ворошилов и старый друг Енукидзе; к ним скоро присоединился особый агент Ленина – женщина с хорошими связями, суровая дворянка Елена Стасова (товарищ Абсолют), Розалия Землячка, Алексинский и девушка по имени Людмила Сталь. Но здесь же оказалось много знакомых меньшевиков, например Девдориани. Это был тесный мир.
122
Чем занимался Сталин в Баку, не до конца ясно, но в воспоминаниях меньшевиков содержатся ценные подсказки. В советское время, особенно в сталинские годы, ссылаться на них было нельзя, по большей части они не опубликованы, но сохранились в архивах.
123
Отец физика, лауреата Нобелевской премии Льва Ландау, год отсидевшего в сталинском лагере. – Прим. перев.
124
В первый раз за Нагиева назначили выкуп в 10 000 золотых рублей. Похитители грозили разрезать похищенного на кусочки. “Я могу заплатить только 950 рублей, – ответил Нагиев. – Можете меня разрезать, но тогда вы не получите ничего”. И он уплатил 950 рублей. В декабре 1908-го Нагиева вновь похитила банда, “где главарь был черноволосый грузин с необычными оспинами”. Предполагается, что Нагиев заплатил 100 000 рублей. Во время первого похищения Сталин был на свободе в Баку, но во время второго сидел в бакинской тюрьме. Если бы и тогда он был на свободе, он все равно не стал бы лично участвовать. Но в любом случае он управлял преступниками и террористами и из тюремной камеры и вполне мог организовать оба похищения. С другой стороны, ни в каких большевистских воспоминаниях эта история не отражена, а в газетах в 1909 году утверждалось, что вторая шайка состояла из полицейских и была связана с бывшим заместителем бакинского градоначальника полковником Шубинским. Несмотря на это, Нагиев, вероятно, жертвовал деньги большевикам, как и другие нефтяные магнаты, – и, как и они, лишился своего состояния после революции. Он умер в 1919 году.
125
Возможно, это унижение повлияло на жестокое решение Сталина о депортации всех чеченцев в годы Второй мировой войны – эта депортация унесла сотни тысяч жизней. Таким же образом он депортировал и преследовал многие другие народы – например, поляков и корейцев, хотя с ними у него таких встреч не было. Что до Мухтарова, в 1920-м, когда Красная армия заняла Баку, он отказался отдать свой дворец большевикам: “Пока я жив, ни один варвар в армейских сапогах не войдет в мой дом!” Завязалась перестрелка, он сопротивлялся большевикам, но, когда увидел, что их слишком много, застрелился. Его красивая жена Лиза, для которой и был построен дворец, жила в подполе, затем бежала в Турцию, где прожила остаток дней и умерла в 1950-х. В доме Мухтарова теперь Дворец бракосочетаний.
126
Когда маршал Ворошилов в последние годы жизни Сталина вышел из фавора, он защищался перед ним: “Коба, ведь мы подружились в Баку в 1907-м!” “Не помню”, – отвечал Сталин. О дальнейшей жизни Ворошилова см. в эпилоге.
127
Придя к власти, он преследовал и арестовывал эсперантистов.
128
В Баиловке Сталин нашел многих своих бандитов-маузеристов – например, с ним в камере сидели братья Сакварелидзе. Его оппоненты-меньшевики, экс-семинарист Девдариани и батумец Исидор Рамишвили, также оказались в этой людной камере. Две фракции принуждены были опять работать вместе, и меньшевикам пришлось закрыть глаза на бандитизм Сталина.
129
В июле 1937 года, в разгар Большого террора, гориец Надирадзе, устроивший эту подмену, написал еще одному сокамернику – Андрею Вышинскому, сталинскому генеральному прокурору. (Вышинский был человеком трусливым, но внушал всем страх.) Надирадзе попросил его подтвердить, что он отбывал срок за политическое убийство и что он помог Сталину поменяться с другим заключенным и бежать. Вышинский подтвердил первое, но от подтверждения подмены воздержался: “Что же касается факта организации товарищу Сталину смены… то, к сожалению, этот факт вследствие запамятования очевидно удостоверить не могу”. Видимо, Надирадзе в дни Террора находился под следствием, иначе он не стал бы обращаться к опасному Вышинскому с такой щекотливой просьбой в такое неспокойное время. И сложно себе представить, чтобы он написал такое письмо, если бы все в нем описанное не было правдой.
130
Начальника тюрьмы звали Серов. Занятно, что он был отцом Ивана Серова – генерала, одного из начальников сталинской секретной службы. Серов переселял чеченцев и другие народы, был первым председателем КГБ.
131
Сосо подружился с почтовым служашим, по совместительству тюремщиком. Он встречался с ним, когда ему присылали деньги. Летом Сосо любил в одиночку охотиться в лесу. Через почтальона-тюремщика он передавал записки для арестантов городской тюрьмы. Местный священник позволял Сталину пользоваться своей библиотекой.
132
См. эпилог.
133
Охранка присваивала объектам наблюдения по-своему остроумные имена: пекарь мог называться Булкой, банкир – Мошной; поэта Сергея Есенина окрестили Набор. Красивую девушку могли называть Нарядной.
134
Точно так же после самоубийства своей второй жены в 1932-м он будет с ненавистью относиться к счастливым бракам своих бонз. См. “Сталин. Двор Красного монарха”.
