Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»
Конечно, во всех этих случаях имелся в виду не герой Сервантеса, а определенный социально-психологический тип личности, названный в середине XIX века в русской литературе и публицистике, с легкой руки Герцена и особенно Тургенева, именем Дон Кихота. При всех различиях в трактовке этого образа можно все же выделить некоторые присущие ему черты. Это бескорыстный, наивный мечтатель с фанатическим упорством, но безуспешно стремящийся приносить пользу человечеству в соответствии со своими идеалами.
«Дон Кихот проникнут весь преданностью идеалу, для которого он готов подвергаться всевозможным лишениям, жертвовать жизнью, — писал Тургенев, — самую жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала, к водворению истины и справедливости на земле. <…> Кто, жертвуя собою, вздумал бы сперва рассчитывать и взвешивать все последствия, всю вероятность пользы своего поступка, тот едва ли способен на самопожертвование. <…> Дон-Кихот глубоко уважает все существующие установления, религию, монархов и герцогов, и в то же самое время свободен и признает свободу других»[1005].
В биографии Николая Николаевича действительно можно найти эпизоды, отдающие «донкихотством». Но с годами, к концу жизни, у него стали проявляться другие черты: нарастающий практицизм, забота о приобретении материальных благ, стремление к сближению и дружбе с сильными мира сего. Характерно, что, выдвинув проект русской вольной переселенческой колонии, Миклухо-Маклай, не особенно надеясь на то, что правительство одобрит публично защищаемый им проект, разработал запасной план, предусматривавший создание Русского Тихоокеанского товарищества под эгидой московских толстосумов. Судя по сохранившейся «Памятной записке», это должна была быть крупная привилегированная компания, которая не просто занималась бы меновой торговлей на островах Океании с принадлежавших ей судов, но и учреждала бы на них торговые фактории, а также плантации для выращивания тропических культур с использованием труда местного населения. «В устроенных Товариществом торговых факториях, — говорилось в «Памятной записке», — русские военные суда будут запасаться топливом, производя исправления и починки судов, покупать необходимые запасы провианта и материалов. Ввиду этого Товарищество с своей стороны может рассчитывать на содействие правительства: на приобретение от него тех или других выгод и привилегий. Полагаю, что мы окажемся не менее счастливыми и энергичными, чем англичане и немцы, и возьмем свою долю пользы с колониальной торговли далекого востока»[1006]. Но дальше «Памятной записки» дело не пошло: обострившаяся болезнь и смерть поставили крест на этом и других проектах Миклухо-Маклая.
Приметив эволюцию во взглядах и социально-психологических установках «белого папуаса», австралийский историк О. Спейт в 1984 году впал в другую крайность — он назвал путешественника «неудавшимся раджой Бруком», уподобив его английскому авантюристу Дж. Бруку, ставшему наследственным правителем Саравака[1007]. Нелегко предсказать, каким бы стал Миклухо-Маклай, проживи он еще два десятилетия. Но к 1888 году эта эволюция только начиналась, а потому — при всей условности подобных сопоставлений — сравнение, сделанное Мечниковым, ближе к истине, чем то, которое сделал Спейт.
Для правильного понимания идей и поступков тамо русс Маклая важно учитывать особенности его личности. Это был человек романтического склада, фантазер и мечтатель с непоколебимой верой в общественное предназначение науки. Смелый и решительный в чрезвычайных ситуациях, он был непрактичен в обыденной жизни и нередко страдал от излишней доверчивости. Эти качества сочетались с необыкновенным упорством, с которым он, несмотря на неудачи, стремился к поставленной цели, не всегда сообразуясь с реальностью. Не сведущий в хитросплетениях европейской политики и тонкостях дипломатического этикета, он действовал часто необдуманно, порой наивно, попадая при этом в щекотливые ситуации. Подобно герою Сервантеса, «белый папуас», выражаясь фигурально, нетвердо сидел в седле и, случалось, сражался с ветряными мельницами, думая, что воюет с грозными великанами.
Миклухо-Маклай оставил в скрижалях истории яркий, неоднозначный, но в целом позитивный след. «А все-таки без этих смешных Дон-Кихотов <…>, — подчеркивал Тургенев, — не подвигалось бы вперед человечество и не над чем было бы размышлять Гамлетам»[1008].
Через столетие эту мысль продолжила поэтесса Юлия Друнина:
Ах, донкихоты! Как вы ни смелы,
Геройства ваши — тема для острот…
И все-таки, да здравствуют орлы,
Бросающиеся на самолет![1009]
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи. Москва
АРГО — Архив Русского географического общества. С.-Петербург
БКМ — Боровичский краеведческий музей
ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации. Москва
ГАЧО — Государственный архив Черниговской области
ГИМ — Государственный исторический музей. Москва
ИРГО — Известия Русского географического общества. С.-Петербург
ИЭА — Институт этнологии и антропологии РАН. Москва
МАЭ — Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера). С.-Петербург
ОВ — Отрывки воспоминаний о Н.Н. Миклухо-Маклае его брата Михаила Николаевича / Сост. Д.С. Миклухо-Маклай // АРГ О.Ф. 6. Оп. 4. Д. 3.
ОПИ ГИМ — Отдел письменных источников Государственного исторического музея. Москва
ОР ИРЛИ — Отдел рукописей Института русской литературы РАН. С.-Петербург
ОР РГБ — Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Москва
ОР РНБ — Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. С.-Петербург
ПМ — <Подготовительные материалы М.Н. Миклухо-Маклая к биографии его брата-путешественника> // ПФ АРА Н.Ф. 143. Оп. 1. Д. 34.
ПФ АРАН — Петербургский филиал Архива РАН
РГА ВМФ — Российский государственный архив Военно-морского флота. С.-Петербург
РГАДА — Российский государственный архив древних актов. Москва
РГИА — Российский государственный исторический архив. С.-Петербург
РГО — Русское географическое общество. С.-Петербург
СС — Миклухо-Маклай Н.Н. Собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. Д.Д. Тумаркина и др. М., 1990-1999.
СЭ — Советская этнография (журнал). Москва
ЦГИА СПб. — Центральный государственный исторический архив С.-Петербурга
