Михаил Ильинский - Сильвио Берлускони – Премьер Италии
Но совмещение кресел не может быть бесконечным и идет вразрез с интересами Италии и Европы, роптали дипломаты. Берлускони не возражал, но высказывал свое кредо: «Если кто и мечтал всегда о единой Европе, то это был я». А в новой Европе должны быть и качественно новые министры, прежде всего отвечающие за внешние связи. Это значит: не узкие специалисты, а широко мыслящие политики, предприниматели глобальных масштабов, опытные организаторы, – за ними будущее. Их надо подбирать и готовить скрупулезно.
Как долго выбирал Берлускони преемника для передачи портфеля во дворце Фарнезина (штаб-квартира МИД Италии)? Ответ уклончивый: «Не очень долго и не очень быстро». Эксперты считали, что в Фарнезине Берлускони «просовместительствует» 5–6 месяцев, в течение которых будут произведены глубокие структурные изменения, отвечающие требованиям нового времени, новой политике, новой Европе. Италия опять окажется таким образом в авангарде европейских процессов.
С таким подходом были согласны многие, только не политики, главным образом из стана левоцентристской «Оливковой ветви». Они квалифицировали восседание Берлускони на двух креслах как насаждение «бонапартизма», как попытку подмять под себя, единолично захватить всю полноту власти в стране, действовать диктаторскими методами, подобно дуче Муссолини. Рождался берлусконизм…
Премьер-министр на подобные выпады не отвечал, но и не уходил от обсуждения возможных будущих кандидатур на пост министра иностранных дел. Возможно ли направление в Фарнезину лидера партии Национальный альянс, партнера Берлускони по движению «Дом Свобод» Джанфранко Фини? Премьер ответил, что кандидатура Фини достойна рассмотрения. Впрочем, Фини уже зампремьера, но почему бы ему еще не стать и руководителем МИД? Однако против Фини были большие силы оппозиции.
Его по старинке, как наследника лидера партии Итальянское социальное движение (MSI) многие называли «неофашистом», представителем крайне правого консервативного крыла. Его обвиняли в прагматизме, причисляли к противникам «свободных независимых европейских идей». Ярлык, конечно, старый, не отвечавший современным реалиям. Но ярлык – это ярлык, и пристает надолго. Возможность выдвижения Фини на пост руководителя МИД Италии целесообразнее рассматривать с других позиций, говорил С. Берлускони. В апреле 2002 года готовилось проведение чрезвычайного конгресса партии Национальный альянс, во главе которой стоит Фини, и до его завершения он вряд ли выскажет свое отношение к перспективам перехода на службу в МИД. Совмещать эти посты сам Фини вряд ли собирался.
Из других кандидатур на пост главы МИД выделяли еврокомиссара Марио Монти, министра общественных работ Франко Фаттини (он и стал), а также шефа ведомства межъевропейских дел Рокко Буттильоне – лидера христианских демократов. Но он не обладал качествами ушедшего в отставку Ренато Руджеро, признанного «умеренного технократа европейской ориентации».
Сыр-бор, продолжавшийся около года вокруг Фарнезини, – первый конкретный и удачный для левых случай для подкопа под Кавальере. Так что сидеть на двух стульях оказалось неудобно уже с первых минут, даже Сильвио Берлускони.
3 марта 2003 года левоцентристские партии и организации оппозиционного правительству движения «Оливковая ветвь» провели массовые демонстрации. Цель – оказание давления на Кабинет Сильвио Берлускони, атаки на который активизировались сразу с нескольких направлений. Сначала премьер-министр подвергся упрекам за то, что подмял под себя МИД Италии и захватил важный министерский портфель, затем, поразмыслив, левые перенесли огонь на дальние внутренние рубежи. Они обвинили премьера в том, что тот преследует корыстную цель: укрепляет свое финансово-экономическое благополучие, объявив «амнистию беглым капиталам».
У Берлускони – другая точка зрения. Он считал, что репатриация к 1 марта 2003 года капиталов на сумму 60–80 млрд евро – это мощная «кислородная подушка» для валютно-банковской системы Италии. Эти дебаты сменились политическими дискуссиями по вопросам внутренней и внешней безопасности.
События, дестабилизирующие обстановку, развернулись в последние дни зимы 2002 года, когда возник скандал вокруг четырех марокканцев, которые якобы готовили отравление столичного водопровода. Далее – спецслужбы выявили подкоп под здание американского посольства. И наконец, взрыв у здания Министерства внутренних дел. Что это, – последовательные запланированные акты международного терроризма, обещанного исламистами, или разрозненные хулиганские вылазки? Акты давления?
Лидеры правоцентристов бросили в адрес левых обвинение в том, что взрыв у МВД, повредивший 5 автомашин и 2 мотороллера, был совершен их спецагентами: с такой точностью могли действовать только особо подготовленные лица «левацкого политического толка». Словесные баталии в парламенте грозили перерасти даже в рукоприкладство. Все это обещало стать началом нового этапа политического противостояния полюсов: «Дома Свобод» – справа, «Оливковой ветви» – слева. Журналисты острили: «Здесь ветвью не отмахнешься, нужна дубина, целое дерево».
Грозило ли это противоборство очередным политическим кризисом в Италии? Не грозило. Представительское большинство правоцентристских сил в парламенте предопределяло их преимущество и гарантировало им успех при вероятном голосовании вотума доверия правительству. Но так ли Кабинет был неуязвим? Провокационный взрыв у здания МВД – это бомба лично под премьера. Но Сильвио Берлускони оставался непоколебимым. И это ощущалось во всем.
Между тем, бывший глава МИД России Игорь Иванов посетил Италию 1–3 марта 2002 года с рабочим визитом. Как отмечалось в информации МИД РФ, «основной целью этой поездки была подготовка официального визита в Москву Председателя Совмина Италии Сильвио Берлускони, визита, намеченного на начало апреля 2002 года». Но об этом визите будет рассказано особо, ибо он является ключевым в развитии итальяно-российских отношений.
* * *1 ноября 2002 года. Правительство Италии приняло решение выйти из Шенгенской зоны на период с 1 по 10 ноября в связи с проведением во Флоренции Европейского социального форума (ЕСФ), который состоялся в административном центре Тосканы с 6 по 10 ноября. На всех границах Италии – сухопутных, морских и воздушных – на время был возобновлен пограничный контроль. Для въезда в Италию из других стран Шенгенской зоны не требовались визы, однако у приезжих теперь проверяли документы. Принимая решение возродить на время границу, итальянские власти руководствовались стремлением не допустить притока в страну экстремистов – потенциальных участников массовых демонстраций, Рим не желал повторения беспорядков, которые произошли в ходе саммите «Большой восьмерки» в Генуе в 2001 году. Итальянские власти считали «днями риска» две даты – 6 и 9 ноября. На ЕСФ были приглашены 20 тыс. делегатов. Общее количество участников форума достигало 150 тыс. человек. Шесть тысяч полицейских перекрыли исторический центр Флоренции, где было запрещено проведение любых манифестаций. Особенно свежи в памяти были события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Меры безопасности, взятые под контроль антиглобалисты, круглосуточное патрулирование Флоренции оправдали себя, о чем информировал С. Берлускони мэр города доктор Доминичи. Премьер был спокоен, но проявлялись и внутренние «болячки».
