Самуил Маршак - В начале жизни (страницы воспоминаний); Статьи. Выступления. Заметки. Воспоминания; Проза разных лет.
По-настоящему воспитывает юного человека только подлинно художественная, поэтическая книга — в прозе и в стихах. Каждая книга, выходящая для детей, должна быть событием.
В заключение мне хотелось бы особо упомянуть тех замечательных деятелей литературы, которые не дожили до этого дня, — «Чей глас умолк на братской перекличке? Кто не пришел? Кого меж вами нет?»[329]
И в первую очередь, — Алексея Максимовича.
Я не хотел бы, чтобы в этом перечислении потонуло любое из упоминаемых мною имен, — ведь о каждом из них можно сказать очень много.
Это — Владимир Маяковский, который оставил в наследство детям целый раздел в своем собрании сочинений.
Это — Аркадий Гайдар, всесоюзный пионерский вожатый, который умел быть и веселым товарищем нашим ребятам, и чуть лукавым, себе на уме, воспитателем, обходящимся без поучений. Смерть Гайдара так же доблестна, как его жизнь. Он пал на поле боя и похоронен на берегу Днепра, неподалеку от могилы Тараса Шевченко.
Нельзя не вспомнить такого замечательного поэта природы, как Михаил Пришвин.
И одного из виднейших русских писателей Алексея Николаевича Толстого, подарившего детям нашим чудесное «Детство Никиты» и затейливые «Приключения Буратино».
Большое, совсем особое место занимает в нашей литературе тонкий художник, который сочетал в себе и «бывалого человека», и мастера на все руки, Борис Житков.
Все дети нашей страны помнят человека, знавшего язык птиц и зверей, автора «Лесной газеты», Виталия Бианки.
В истории нашей детской литературы навсегда останется поэт-ученый, зачинатель нашей научно-художественной книги — Илья Яковлевич Ильин, автор всемирно известного «Рассказа о великом плане».
В этом году наша литература понесла тяжелую, невозвратимую потерю в лице Владимира Михайловича Конашевича, талантливого художника, человека большой культуры, который до конца сохранил в своих рисунках веселую и причудливую игру, близкую пониманию самого требовательного и разборчивого ценителя — маленького ребенка.
Наконец, я хочу упомянуть еще трех замечательных писателей, которые к тому же были в свое время редакторами Детгиза.
Это — Тамара Григорьевна Габбе, автор высокопоэтических пьес-сказок и в то же время тонкий критик и превосходный редактор, неизменный друг писателей.
Много лет работали в издательстве и Евгений Шварц — ныне широко известный драматург, и погибший на фронте Великой Отечественной войны Леонид Савельев,[330] один из самых образованных литераторов, написавший первую детскую книгу об Октябре «Штурм Зимнего» и книгу «Следы на камне», показывающую — запечатленную на камне историю растительного и животного мира.
Все эти имена не должны быть забыты.
Оглядывая тридцатилетний путь, пройденный Детгизом, а также годы, предшествовавшие его возникновению, видишь, как много таланта, мысли, знаний внесли за это время в книгу для детей люди, ее создававшие.
По счастью, многие из ее талантливейших представителей, прославленных и у нас в стране, и за ее рубежами, во главе с ветераном детской литературы Корнеем Ивановичем Чуковским, ныне здравствуют и продолжают работать в полную силу, а им на смену приходят все новые и новые пополнения. Никогда еще детская литература не была окружена таким вниманием и любовью общества, как в наше время. Книга для детей навсегда вышла из тесного мирка прежней «детской» и стала достоянием миллионов читателей.
Но от больших тиражей, немыслимых в прежнее время и в других странах, у нас не должна кружиться голова.
С каждым новым десятком, с каждой новой сотней тысяч экземпляров все выше растет трибуна, на которую мы поднимаемся для разговора с читателем.
Детская литература у нас давно уже отказалась от какой бы то ни было скидки на художественное качество. Детская литература не должна уступать лучшим образцам взрослой литературы в мастерстве, в тонкости, в свежести мыслей и образов.
Таково было напутствие, данное Детгизу в день его рождения Алексеем Максимовичем Горьким. Это напутствие нам следует вспомнить и сейчас — в дни, когда Детгиз отмечает свое тридцатилетие.
«Недралитет»
Это было так.
Двое ребят дрались, а трое или четверо их товарищей стояли в стороне и спокойно смотрели на их поединок. Кто-то из взрослых спросил у этих юных зрителей:
— Что же вы их не разнимаете?
— А чего нам разнимать. Это у них драка, а у нас недралитет.
Мне очень нравится это русское простое слово «недралитет» — оно как-то выразительнее, понятнее и свежее, чем старый иностранный термин «нейтралитет», от которого оно происходит. Впрочем, в слове «недралитет» соединились два слова, означающие совершенно противоположные понятия, а именно: «нейтралитет» и «драка».
Я заговорил об этом для того, чтобы высказать одну очень простую мысль: я не сторонник нейтралитета — и особенно в тех случаях, когда на моих глазах дерутся не дети, а взрослые, и не за игрушку, а за что-нибудь очень серьезное.
Возьмем, к примеру, вопрос о художественном воспитании наших детей самых маленьких, четырехлетних и пятилетних, — тех, которые еще только учатся связно выражать мысли и называть вещи своими именами. Казалось бы, о каком художественном воспитании может идти речь в применении к этому возрасту?
Однако этот возраст является самым жадным потребителем картинок, коротеньких стихов, песенок, присказок, считалок. Эти жадные потребители требуют от своих бедных матерей, чтобы те по двадцать раз подряд читали им одну и ту же сказочку или стихи из двадцати строчек. Матерям иной раз становится очень скучно, и они рады бы почитать ребятам что-нибудь новенькое, но под рукой часто ничего новенького нет, и вот приходится припоминать что-нибудь очень старенькое, в таком роде:
Ты лети, мой петушок,
Есть такие дети,
У которых близко нет
Никого на свете.
Мама ласковой рукой
Их не приголубит,
И игрушки никакой
Им никто не купит.
Я сам слышал, как одна родительница учила ребят на детской площадке петь эту песенку. Родительница, верно, никогда не задумывалась над тем, хорошая ли это песенка или плохая. Ничего озорного в песне нет, — она вызывает даже некоторое сочувствие к бедным сироткам, слова в ней понятные, а главное, покуда дети ее поют, они заняты, не шалят и не разбивают носов ни себе, ни другим. Значит, ничего плохого в песне нет.
Я слушал, как женщина напевала вместе с детьми убогие слова этих уныло-приютских стишков, и с грустью думал о том, как трудно доказать ей, что стихи плохи, слащавы, фальшивы по мысли и чувству.
