Галина Вишневская - Галина. История жизни
Как будто кто-то свыше для проверки нашего художественного чутья и справедливости заслал к нам молодую, красивую, умную, энергичную женщину с экстраординарными музыкально-вокальными данными, уже кем-то, когда-то отработанными, отшлифованными, натренированными, с актерским обаянием, темпераментом, природным сценическим самочувствием и ядовито-дерзкой правдой на устах.
Актриса!
Где воспитывалась, у кого училась, откуда взялась, кто рекомендовал, где справки о победах на конкурсах? На эти вопросы никто ответы так и не получил — за ненадобностью. Очень скоро Вишневская сама начала учить, воспитывать, тренировать и судить на конкурсах.
А пока судьба ехидно ждала, оценим ли мы жемчужное зерно. Сначала растерялись, когда услышали, что в Бетховенском зале, где проходят предварительные пробы для поступающих в театр, претендентка на стажерское место запросто решила проблемы вокализирования в арии Аиды — те, что встают на каждой репетиции, спевке, оркестровой репетиции и портят настроение у исполнителей и слушателей на спектакле. Потом — обрадовались, не веря глазам и ушам своим.
Зерно оценило само себя, по истинной, цивилизованной эстетической стоимости. Спорить было трудно. Обсуждать — бессмысленно. Сами собой выстраивались перспективы, планы. Сами собой! Татьяна, Аида, Купава, может быть, Фиделио? Нет, конечно, для начала, для приличия, пусть — паж в «Риголетто», Стеша в «Псковитянке». Но это только для начала!
Итак, Вишневская сразу влетела в небольшой тогда список ведущих артисток Большого театра. Когда прошло время удивлений, надежд и радостей, началась трудовая деятельность артистки в театре, планомерная, регулярная, профессиональная. Актриса!
К тому, что в театре есть Вишневская, привыкли быстро, к ее отсутствию — привыкнуть трудно до сих пор. Что главное? Профессиональность! Это свойство редкое среди артистов. Среди оперных оно, увы, почти не встречается. Профессиональность оперного артиста должна быть соединением многих природных данных (голос, музыкальность, внешность, способности к сцене, воля), которые должны быть натренированы каждое в отдельности и (что самое трудное) соединены гармонично, по способностям и возможностям индивидуальности, специфической, личностно-человеческой неповторимости. Если этого нет, фальшь будет непременным спутником всех творческих усилий артиста.
У Вишневской был комплекс, в котором все оперноартистические свойства были проявлены и ярко, и гармонично; вместе, в ансамбле, в разных взаимоотношениях.
Говоря об этом упрощенно и даже вульгарно, отметим: игра и пение артистки подчинены друг другу во имя действующего на сцене персонажа. Эта формула широко известна, но трудно и редко достижима.
Татьяна Ларина стоит у окна, она еле видна, недвижима. Звучит трудно доступное многим (а потому, может быть, и не очень уважаемое!) пианиссимо в голосе. Сценическое состояние девушки рождается в этот момент…
Под звуки вальса Наташа Ростова непроизвольно чуть дотрагивается до своей обнаженной шеи. Она чувствует взгляд Анатоля. Их дуэт уже начался, хотя не пропето еще ни одной ноты…
Полина целует руку Бабуленьке — обычная церемония приветствия. Но здесь стоит Алексей, поцелуй рождает их будущее объяснение…
Где тут пение, где игра?
Торжествует единство, столь пугающее мало посвященных в дела театра (оперы) дирижеров.
Конечно, работать с такой актрисой было интересно, легко (и трудно), всегда продуктивно. Казалось, что эта актриса была мне послана в благодарность за муки, терпение, разочарования, испытанные в работе с многими, ох, многими, артистами оперы.
Мне везло, когда удавалось найти уникальный ключ к каждый раз новой конструкции актерского механизма. Моя режиссерская самонадеянность пылала восторженным огнем, когда тайный ящичек открывался и мне подчинялось все его содержимое. Мне не везло, когда ящик был забит ржавыми гвоздями и его содержимое было ничтожно. Хозяин такого ящичка не хотел обнаружить его пустоту. Кривлялся, буянил, убегал прочь, в неизвестность. Многие старались оставить свои способности, как недвижимое имущество, боясь разворошить. Всякое бывало!
Но вот встретилась актриса, сама бросившая мне ключи от всех тайников своего дарования. Это было доверие и открытость — важные качества в профессии актера!
Успех режиссера зависит от того, как он сумеет заставить работать актера, которому только и нужна эта работа. Парадокс!
А Вишневская? Никогда я не видел, чтобы она, входя на репетицию, уже не была готова к ней немедленно, сию минуту. Впрочем, она уже в уме репетировала сцену и именно так, как я ее себе представлял.
— Откуда вы взяли, что именно этого я и хотел?
— Ха! Разве я вас не знаю!
Чувство логики театра, творческая догадливость, энергия лидерства (умение брать сцену на себя) — важные черты для ведущей актрисы.
Вишневская сильна доверием к режиссеру, все, что он думает, — ее мысли, что предлагает сделать — ее желание.
Она свободна от сомнений и подозрительности, встречает каждое замечание, как дорогого гостя. Предложение режиссера — ее творческий импульс.
Свобода творчества актера включает веру в режиссера, его творческое воображение. Его право и мастерство в мгновение ока актеру надо присвоить себе; сделать своею собственностью все, что тот думает, чувствует, предпочитает.
«Режиссер дает задание — я его исполняю». Это — плохая актерская формула, источник фальши. Формула Вишневской иная: «Режиссер бросает мне кусок мяса — я его мгновенно глотаю, и он тут же становится частью моего организма».
Если хотите уничтожить искусство (большое, среднее, маленькое), попробуйте его объяснить!
— Откуда же выходит Тоска?
— Из середины, — отвечаю я, — вон из самой дальней точки, из темноты. Постепенно, долго, долго она идет на публику… с цветами и любовью… идет, идет…
— В красном платье! — вдруг вскрикивает Актриса. — Как факел или…
Откуда же она узнала, что я думал о красном платье, но не решался ей об этом сказать, так как еще вчера она мечтала о фасоне, в котором выходила знаменитая… на весь мир…
На репетиции говорю:
— В этом месте…
— Да-да, — перебивает Актриса меня, — надо вскочить и потом опять быстро сесть.
Правильно! Откуда она догадалась?
И еще.
— Комнатка, в которой вы сидите, начнет постепенно подниматься. Все выше, выше. Вы в ней на самом верху. — Жду нормальной для оперного театра фразы: «О нет, я боюсь». — Она сидит там и ждет, ждет… ежится от холода на диване… кутается в платок… только глаза, которые не мигают… она видит, как он гибнет…
