Владислав Бахревский - Савва Мамонтов
Сам Сергей Юлиевич был клиентом и другом основателя Одесского банка Рафаловичей Федора (отчество неизвестно) еще во времена своей службы на Одесской железной дороге. Пришелся ко двору. Услуги, оказанные Рафаловичами, были столь существенны для Витте, что он платил им полным доверием и ответной службой.
Герман Федорович, парижский рантье, был неофициальным агентом Министерства финансов России, его сын, заботами Витте, получил статус агента официального. Все Рафаловичи сделали карьеру в российских банках или получили теплые места за рубежом.
Быть преданным другом было за что. С помощью Рафаловичей Витте наживался, играя на повышение и понижение рубля. Через Рафаловичей держал связь с парижской биржей, с другими денежными рынками Европы и главное, с Лондонским, с Парижским домами Ротшильдов.
Вот какого человека Савва Иванович Мамонтов принял за благодетеля России, за единомышленника. Но ведь и другие были в восторге от ясной головы лучшего министра Александра III и Николая II. Другие тоже, под водительством решительного и мудрого, спешили принести пользу Отечеству. И служили Витте и Бог весть кому.
«Баян», человек из самого близкого окружения министра финансов, понял это и пишет с ненавистью: «Вас хамски тянуло к титулам. Вы раздарили кучи народного достояния, лучшие куски России, князьям и графам (Белосельским, Воронцовым, Гудовичам и проч.) лишь за право переступить их пороги».
«Баян» обвиняет Витте в низкопоклонстве, в угодничестве. Посадил в министры путей сообщения бездарного М. И. Хилкова, чтобы угодить царице-матери. Ластился к министру иностранных дел графу В. Н. Ламздорфу ради благосклонности все той же Александры Федоровны.
Знал, кто ему нужнее всего нынче. Александр III не терпел шашней, разводов, измен. Но Витте, поступая к нему на службу, заодно поменял жену. Прежняя не умела проигрывать миллионы. Развели в три дня. И еще через три дня обвенчали с разведенной… Все это так, но железные-то дороги его ведь детище! Его заслуга!
А вот что говорят критики Витте.
У Циона читаем: «Без разрешения министра частные железнодорожные общества не смеют заказать ни вагона, ни локомотива, другими словами, они принуждены заказывать их у тех заводчиков, немецких по преимуществу, которые пользуются специальным покровительством гг. Витте и Ротштейна. Заводы не смеют выдавать дивидендов акционерам, не испросивши первоначально разрешения у г. Витте. Он терроризирует частные банки, как терроризирует все сколько-нибудь выдающиеся промышленные и торговые предприятия».
Не потому ли и был уничтожен Мамонтов, что вознамерился водить по своим дорогам свои отечественные паровозы, грузы возить в вагонах, сделанных на своем заводе?
«Баян» указывает еще на одно деяние Витте, которое ставилось ему в заслугу. Именно на постройку Восточно-Китайской и Персидской железных дорог. Строились на русские средства, да не на русской территории. А ведь плакали денежки наших прадедов, наше с вами наследство.
Восточно-Китайская железная дорога была любимейшим детищем Витте. Правда, ветку на Порт-Артур он считал подкидышем. На докладе военного министра Куропаткина в 1900 году Витте написал: «Мы историческим путем будем идти на юг. Из-за Маньчжурии не стоило и огород городить. Весь Китай — все его богатства находятся преимущественно на юге. Но, конечно, это дело будущего».
Вон куда устремлял жадные взоры «великий» политик. И опять возникает вопрос, для кого старался, хотел добыть жар-птицу русскими деньгами, русскими жизнями. Что за мудрецы желали столкнуть Россию с Китаем, два величайших народа, кто желал этой невиданной в истории истребительной схватки?
Для строительства Восточно-Китайской дороги был создан специальный Лихунчанский фонд. Ли Хун-чан был фактически главой правительства Китая. С ним Витте вел переговоры с глазу на глаз на частной петербургской квартире. Речь шла о взятке, о сумме взятки. Ли Хун-чану был обещан миллион, а сколько осело в бездонных карманах Витте?
Взятки, взятки со взяток… Брали великие князья, брал министр финансов. Разумеется, не из рук в руки, через агентов, через банки.
Сергей Юлиевич деньгами не брезговал, какими бы они ни были.
Например, Иван Логинович Горемыкин, министр внутренних дел, а позже председатель Совета министров никогда не брал пятидесяти тысяч, которые полагались министрам для бесконтрольного пользования. Граф Владимир Николаевич Коковцов, уходя в отставку с поста министра финансов, не принял от царя триста тысяч рублей. «Я берег народные деньги, — сказал граф, — не для того, чтобы набивать ими свои карманы».
Витте смотрел на пожалования иначе. Он считал, что ему дают не по заслугам мало. Имел особняк в Петербурге, виллу в Биаррице. Уходя в отставку, получил от Николая II, которого оплевал в своих «Воспоминаниях», шестьсот двадцать тысяч весомых русских рубликов.
Под удава попал Савва Иванович, под змею ядовитейшую. Уничтожая чрезмерно активного, патриотически настроенного промышленника, Витте не только убирал из международного бизнеса опасного для немцев и французов конкурента, но и давал возможность банковской банде Ротштейна хорошо нажиться. Разумеется, о себе не забывал. Железнодорожную линию Пермь — Котлас, подавляющую часть которой составляла дорога Петербург — Вологда — Вятка (эту концессию как раз и отняли у Мамонтова), строил инженер Быховец, свояк Витте. Они были женаты на сестрах, урожденных Хотимских.
Драгоценное детище Саввы Ивановича, Ярославско-Архангельская дорога была отдана врачу Леви — опять-таки родственнику жены Витте.
В трех томах «Воспоминаний» Сергей Юлиевич уделил Мамонтову несколько строк, в связи с увольнением директора департамента железнодорожных дел В. В. Максимова. Витте пишет: «Он… запутался на одном деле, касавшемся железнодорожных предприятий известного москвича Мамонтова. Дело это касалось постройки дороги на Архангельск, и здесь Максимов явился в таком виде, который показывал, если не его некорректность, то во всяком случае увлечение, так как он дал обойти себя Мамонтову. Дело Мамонтова разбиралось в Московском суде, и Мамонтов должен был отсиживать под арестом, чуть ли не в тюрьме». Вот и все.
Впрочем, и Савва Иванович о Витте сказал совсем скупо. Отвечая некоему Леопольду Христиановичу 2 ноября 1915 года, Савва Иванович пишет: «Я получил Ваше письмо от 8-го октября и, признаюсь, затруднился ответить Вам на поставленный Вами вопрос. Вы желаете узнать мое мнение о Витте. Могу сказать только одно: он очевидно знал мудрую латинскую пословицу: „о мертвых говорят хорошо или ничего“ и покончил с жизнью потому, что ему грозила петля за тайные сношения с германцами. Не дай Бог никому идти по его следам. Вот все, что я могу сказать».
