Анатолий Черняев - Совместный исход. 1975
6 июля 75 г.
В субботу не пошел на работу. Плохо себя чувствовал.
Занялся альбомом «Мир искусства». Вышел недавно, великолепные иллюстрации и вдохновенное предисловие страниц на сто, какое, пожалуй, еще пять лет назад было бы невозможно. Помимо подлинного наслаждения, опять чувство горечи и досады. Десятилетия гонений на величайшие художественные открытия российского гения: Сомов, Бенуа, Добужинский, Бакст, Головин, Кустодиев, Остроумова-Лебедева. Или задавленность, например, Лансаре, который в 1948 году за псевдорусские поделки на станции метро «Комсомольская» даже лауреатом сталинской премии был удостоен. А на Машкова, Ларионова, Гончарову до сих пор запрет.
И что это давало идеологически (в подлинном смысле)? Размножение вульгарности и утверждение прав глупости (в социальном смысле), которые и сейчас, «когда надо», торжествуют без всяких аргументов и объяснений (случай с Неизвестным).
И вот теперь издают роскошный альбом с вполне объективным и разумным введением, где объясняется, что они, эти «мир искусники» значили тогда, сейчас и в будущем.
Или: в пятницу зашел на Кузнецкий мост в выставочный зал Союза художников. Посетителей - ни души. Выставлено несколько современных художников, по-видимому, молодых. В манере «модерн» там и от «мир искусства» есть , и от Петрова-Водкина, и от Леже, и от Пикассо, и прежде всего от наших 20-ых годов. Но все это даже на взгляд неспециалиста - явное эпигонство: нет ни поиска нового содержания = реакция на официальную тематику нашего времени, а форма своей подражательностью, иногда прямо наивной, вызывает скорее не раздражение, а улыбку.
Это, между прочим, один из итогов культурной политики эпохи Сталина и потом его наследников из Союза художников, министерства культуры, Демичева и Фурцевой с их аппаратом. И еще одна грустная улыбка возникает, когда смотришь на такую выставку. Выставки в подобной модерн-манере сейчас рядовое явление. На них и не ходят, если не какой-нибудь знаменитый художник. А ведь всего 3-5 лет назад появление нескольких подобных картин было сенсацией и предметом беспощадной ругани в «руководящих искусством» учреждениях. Летели партбилеты, портились биографии, люди лишались мест, средств, репутации. Зачем все это? Какой смысл был всего этого эразмового иконоборчества?
То есть так называемые абстракционисты, которые с прошлой осени сначала нелегально, а потом полулегально, а теперь за границей, выставляют свои сочинения, - это, пожалуй, еще хуже, - там просто вульгарная претензия на протест в искусстве, но самим искусством и не пахнет.
А общий и главный итог культурной политики - полный разрыв профессионального таланта (именно таланта, а не профессии и самодеятельности) со средой, с материей, которую надо изображать в соответствующих формах. Отсюда и отсутствие генерального развития искусства, хотя бывают индивидуальные удачи, которые ничего не продвигают вперед.
Сегодня вышла, наконец, в «Правде» редакционная статья о Латиноамериканской конференции компартий со всей моей правкой.
Поразительный парадокс образуется современной международной жизни. Брежнев встречается с Брандтом. Оба подчеркивают, что «у нас разные идеологии», которые несовместимы, и их не надо смешивать. И оба говорят о разуме, который должен торжествовать в отношениях между странами и народами. Ибо альтернатива - ядерная катастрофа, во всяком случае, человеческие проблемы (экономическое сотрудничество, разделение труда, энергии, сырья, голода, бедности и проч.) не могут быть решены. Но самый элементарный вопрос, который из этого возникает, таков: зачем нужны идеологии, если они не позволяют решать вопросы жизни, а, наоборот, грозят только бедствиями, т.е. противоречат разуму, каким он выглядит в XX веке?!
Действительно, всемирная история развивалась в борьбе идеологий (со всеми чудовищными, кровавыми последствиями этого). Но, очевидно, как логика совершенствования оружия приводит к невозможности его использовать даже для развития общества, так и логика борьбы идеологий становится бессмысленной и античеловеческой в современных условиях. Этого, конечно, не отменишь. Но тот самый здравый смысл, с помощью которого мы начали действовать в международных делах, ставит эти наивные «детские» проблемы.
13 июля 75 г.
Через пару часов уезжаю на Рижское взморье. Пансионат «Янтарь»,где-то рядом с Кемери, который я отвоевывал осенью 1944 года. Латыши говорят, что это самое комфортабельное место в Советском Союзе среди курортных спецдач.
А Б.Н.?! И на этот раз он оказался прав. Доклад о VII Конгрессе прошел великолепно. Суслов хвалил, подгорный даже на ПБ чего-то доброжелательное буркнул. Б.Н. в эйфории. Сгладил еще углы перед публикацией. (Молнией прошла публикация доклада в «Партийной жизни» и будет дано в «Коммунисте»). И мировая печать вновь о нем заговорила, на этот раз как о рупоре примирения Кремля с социал-демократами.
Кстати, в эти дни Брежнев затащил Брандта на сессию Верховного Совета и депутаты встретили его бурными аплодисментами. Вот где знамение времени-то! Вот как Брежнев решает извечную проблему раскола рабочего движения и проч., с этим связанное. Через здравый смысл, через человеческие отношения, через «комплекс доверия».
В этом же смысле весьма симптоматичен роман Бондарева в «нашем современнике» - «Берег». Он безусловно талантливо сделан. Но не в этом дело. Бондарев ходит уже в ортодоксах и, пожалуй, в первой пятерке действительно и официально авторитетных писателей, т. е. тех, кому отдел культуры ЦК уже не указ. И вот он так копнул человеческий материал, который обеспечил тогда победу, с таким пренебрежением к устоявшимся правилам игры и идеологическим табу, что диву даешься. И второй план - дискуссия с современными немцами: это тоже (как и с Брандтом) разговор на человеческом современном языке здравого смысла, а не спор подставных фигур, представляющих два мира. Очень симптоматично все! Мирное сосуществование втягивает нас в какой-то совершенно иной климат, где привычные понятия обретают новый вид, а застарелые штампы вдруг очищаются от коросты и предстают в своем первоначальном облике - простых и хороших идей.
Б.Н. после своего доклада активизировался по части подготовки материалов к XXV съезду. Из-за этого чуть не сорвал мне отпуск. Организовал группу во главе с Брутенцом. Сам хлопотал о «теоретической даче» и добился таки от Управления делами, что нам дали Ново- Огарево - место, где перед XXIV съездом родилась и идея о «Программе мира» и сама она была сформулирована. Группа уже выехала туда. По возвращении из Латвии я тоже там засяду. Подготовительные работы могут быть интересными. Особенно надо попытаться отразить «новую реальность» комдвижения. Жизнь уже сейчас обгоняет наши клише. А за пять последующих лет многое произойдет - и все в том же направлении - полного обновления МКД. И если нельзя будет дать откровенную оценку новой его реальности, то хотя бы с помощью словесности открыть щели, чтоб потом через них и здесь пробивался здравый смысл.
