Анатолий Черняев - Совместный исход. 1975
Обсудить Португалию предложил Аксен, еще когда приезжал отдельно. Б.Н. охотно согласился и произнес длинную поучающую речь. Однако, из выступлений Аксена, Телалова, Фрелека, Денеша выяснилось, что их страны и партии имеют более активные и действенные связи с Португалией и помогают ей не только относительно (своих размеров по сравнению с нашими), но и абсолютно гораздо больше нашего. Я написал записку Вадиму об этом, а он ее взял и передал Б.Н.'у. Тот грустно согласился.
Неделю или больше до этого он мне вдруг заявил (в связи с почестями, которыми удостаивались у нас во время официальных визитов в СССР Великий герцог Люксембургский Жан и элегантная Маргарита II Датская). «Черт-то кого принимаем и обхаживаем, а на Португалию, которая имеет колоссальное значение для всего нашего дела, никто как следует не хочет обращать внимания!»
Между прочим, Костиков, зав. сектором Польши в катушевском отделе, рассказал мне о встречах Герека с Пальме. Герек был в Швеции с официальным визитом. С Пальме они встретились один на один (оба превосходно знают французский язык). А потом Герек подробно рассказал Костикову о разговоре.
Герек: зная, что предстоит тема Португалии, я еще из самолета позвонил Брежневу. Л.И. ему сказал: Ты скажи, мол, ему (Куньялу), что мы не вмешиваемся и не будем вмешиваться, что мы сдерживаем коммунистов Португалии в их увлечениях социалистическими преобразованиями и в отношениях с другими партиями. Никакие нам базы в Португалии не нужны и мы не собираемся этим заниматься.
Обсуждали они и Чехословакию. Пальме будто бы был крайне удивлен, когда узнал, что Гусак был одним из руководителей словацкого восстания, а после войны сидел «за национализм» и в то время как Дубчек требовал «повесить всех таких, как Гусак». Пальме был убежден, что Гусак из сталинской школы Готвальда.
Я, кстати, во время «шестерки» был приставлен к полякам (Фрелек-Суйка). Несмотря на мою откровенность и открытость в обращении, обратной «ласки» я не получил. Загладин и Жилин (который обоих их знает меньше моего) пользовались у них на прощальном вечере гораздо большим расположением, не говоря о Шахназарове, который их «шеф» в отделе Катушева. Видно, я не располагаю к фамильярности, а значит и к «партийной душевности». И Фрелек, хотя он при том, что Секретарь ПОРП, еще и поэт, и сценарист, и художник больше (как и все) подвержен грубой лести.
Б.Н. мне сообщил, что когда Карпинского вызвали в КПК, он заявил: «Я не доставлю вам удовольствия разбирать меня. Я сам заявляю, что выхожу из этой партии».
Завалилась поездка делегации КПСС к лейбористам - то, с чем мы волынили два года, несмотря на настояния Хейворда. Причина очень простая: Суслов отнесся к этому плево, ему Пономарев нужен здесь, чтоб общаться с американскими сенаторами.
А Пономарев, хотя и понимает, что отказываясь от визита, мы заваливаем очень важный канал на Англию и на европейское социал-демократическое движение, списываем работу, которую сами же начали и за два с лишним года немало в нее вложили, - тем не менее не настаивает, уверенный, что Суслов его подозревает «просто в желании съездить в Англию». Таков уровень политических отношений между ними!
Хейворду и вообще всему левому крылу лейбористов, как и Вильсону и Ко, конечно, и в голову не придет искать объяснения отказа в таких «простых вещах». Они будут думать о повороте в нашей политике по отношению к лейбористскому движению и к социал- демократии вообще, а может - и к Англии.
Грустно еще и потому, что помимо Пономарева (и еще, может быть, самого Суслова) некому во всем ЦК возглавить такую делегацию. Ибо там надо сходу говорить о самых разных вопросах, надо их знать и уметь этим знанием распорядиться в полемике с острыми и злыми англичанами. А по заготовленным в Москве бумажкам, как этого потребовал, например, Капитонов, такую полемику вести нельзя - это значило бы поднять на смех всю нашу партию.
Беседа моя с Моррисом (зам. Гэс Холла). Казус с избирательной речью Андропова - «Нью-Йорк таймс» спекульнула на одной фразе из его речи: мол, при всей американской демократии безработные сколько угодно могут протестовать у Белого Дома, но от этого ничего не изменится. Гэс Холл взбесился и потребовал от ЦК объяснений: мол, как так, - мы тут боремся, жертвуем собой, в нас даже стреляют во время таких демонстраций, а с вашей точки зрения все это - пустое занятие, которое ничего не стоит и ничего не дает! Что же, мол, нам сидеть и ждать революции, социализма?
Б. Н., потом и я долго объясняли Моррису, но все же пришлось послать Холлу и письменное объяснение, подготовленное самими андроповцами с его ведома.
Моррис, а до него Каштан и Уоддис во время визита сюда официально протестовали против статьи некоего Дм. Жукова в «Огоньке» в октябре 1974 года - как явно антисемитской. Уоддис даже встречался с Сафоновым, редактором «Огонька». Тот признал, что статья плохая и что Жуков «подвел» и что его даже не приняли «за это» в Союз журналистов.
Я тоже всем говорил, что статья плохая, «не отражает» и проч. Они мне: хорошо, но ведь никто, кроме нас с вами, не знает этой вашей оценки, а статью Жукова буржуазная печать разнесла по всему миру.
В этом духе я доложил и Пономареву. Он велел «вместе с агитпромом» принять меры по этому случаю. Буду принимать, но уверен, что о том, что статья Жукова антисемитская, останется «между нами» с Моррисом, Уоддисом, Каштаном и еще председателем компартии Израиля Вильнером (который на недавнем приеме у Б.Н.'а также резко протестовал против нее).
29 июня 75 г.
Съездил в Будапешт. Опять жили на правительственной горе. Спал в постели, в которой до меня почивали Елизавета II, Брежнев и т.п. Венгры шутили: белье-де мы с тех пор заменили.
«Шестерка» - болгары, венгры, ГДР'овцы, поляки, чехи и я. Международные замы. Повестка: что делать с социал-демократией; о Португалии; об антикоммунизме.
Непривычная мне роль запевалы всех обсуждений (я ведь был на этот раз «КПСС»). Все, кроме самих хозяев, подстраивались под меня и молчали, если я скромничал и хотел выступать «потом». Венгры упрямились (хотя с ними еще до начала договаривался), навязывали свои иллюзорные, максималистские планы. Я их все время деликатно спускал на земь.
Вернулся 18-го июня. Б.Н. через пару дней после моего возвращения уехал с делегацией в Сирию, забрав с собой нового нашего зама - Румянцева, который «прошел» через Суслова, а Брутенц не прошел.
А мне было оставлено писать очередной доклад для Б.Н. по случаю 40-летия VII Конгресса Коминтерна! Я уже целый год борюсь с этим юбилеем.
Но против второй волны, поднятой Тимофеевым ради саморекламы, я устоять не мог. Хотя дважды довольно грубо доказывал Пономареву несвоевременность и нелепость этого юбилея - размахивания коминтерновскими флажками в момент, когда заходит в тупик европейская конференция компартий (и именно из-за подозрений в адрес КПСС насчет гегемонии), а югославы прямо говорят и пишут о ностальгии у некоторых по Коминтерну.
