Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
До Дальстроя в этом крае не имелось никаких мест заключения. Даже тюрьмы не было. Берзину приходилось начинать это черное дело с нуля. Ему пригодился опыт Вишерской стройки: там многие заключенные специалисты ходили у него расконвоированными.
Две причины заставили Берзина отказаться от срочного строительства лагеря в Нагаево.
Во-первых, острая нехватка как специалистов среднего звена, так и рядовых рабочих кадров, обслуживающего персонала почти во всех звеньях создаваемой им структуры Дальстроя. Отвлечь привезенных заключенных на строительство лагерной зоны — ограждения, бараков, вышек, вахты и т. п. — означало невозможность сразу включить этих людей в работу учреждения, где пустовали многие рабочие места.
Второй серьезной причиной задержки со строительством первого лагеря Дальстроя было отсутствие документов, регламентирующих организационную сторону Колымских лагерей. Без сомнения, эти вопросы обсуждались Берзиным в Москве с Ягодой. Однако какие-то причины задерживали издание ОГПУ соответствующего документа: к моменту появления Берзина в Нагаево такой документ еще не был подписан.
Все это позволило директору Дальстроя распорядиться заключенными, которых привез пароход «Сахалин», но своему усмотрению.
Берзин посчитал возможным выделить из приехавшей группы заключенных (а по учету всего было 107 человек) 26 специалистов с соответствующим образованием или опытом работы для усиления кадрового потенциала главной отрасли Дальстроя — добычи золота. Десять человек таких заключенных были: персонально поименованы в двух приказах директора треста (приказы № 15 от 18 февраля и № 24 от 3 марта 1932 г.) и назначены на инженерно-технические должности в горнодобывающей промышленности Дальстроя. При этом восемь человек направлялись из Нагаево на прииски, а двое должны были трудиться в создаваемом аппарате Дирекции треста.
Наиболее значительную должность получил П. С. Рюмин: он был назначен заместителем главного инженера прииска Среднекан; остальные — рядовыми инженерами и горными смотрителями (это — штатная должность среднего технического персонала). Один стал чертежником.
Из «Личных карточек» этих людей, хранящихся в Магаданском архиве, видно, что все они до прибытия в Нагаево содержались в лагере во Владивостоке. Но, как сказано в приказах Берзина, в Дальстрой «направлены из УИТЛ»34. Последняя аббревиатура расшифровывается как Управление исправительно-трудовых лагерей[13] — подразделение ОГПУ в Москве, которое в те годы руководило всеми лагерями на территории страны. Таким образом, из текста приказа Берзина можно понять, что вышеперечисленные десять человек были выбраны директором треста по учетным документам УИТЛ еще в Москве. Там же на этих заключенных были подписаны направления в Дальстрой. И во Владивостоке, перед отплытием в Нагаево, Берзин получил из Дальлага не случайных заключенных, а выбранных заранее специалистов, действительно необходимых Дальстрою. Что это были за люди?
Альберт Людвигович Мацюсович, приказом № 24 направленный на Среднеканский прииск инженером производственного сектора35, был дипломированным горным инженером. Он имел опыт работы в Ленском золотопромышленном районе и в тресте «Уралплатина». В 1929 году коллегия ОГПУ репрессировала его по 58-й статье, якобы как вредителя. Путь заключенного он начинал на Кеми, входившей в Управление Соловецких лагерей особого назначения. Затем — Владивосток, и вот, наконец, Колыма.
Без специального образования, но с большим опытом практической работы на золотодобывающих приисках Амурской области и в Якутии были С. С. Лапин и И. Ф. Авксентьев, направленные тем же приказом Берзина в марте 1932 года на прииски Колымы. Оба имели в соответствии с постановлениям коллегии ОГПУ 1930 года по пять лет лагерного срока.
Практически все десять человек были репрессированы по «политической» 58-й статье. Таким образом, следует подчеркнуть, что политические заключенные появились в Дальстрое с самых первых его шагов по колымской земле. Именно для изоляции и «перевоспитания» трудом таких людей, в первую очередь, был создай этот особый трест. Его директор прекрасно это понимал и усердно выполют поставленную задачу.
Здесь необходимо выделить один момент в судьбе политических заключенных колымских лагерей: многие из них, а в первые годы — большинство были репрессированы не судом, а внесудебными органами.
Во всем мире уже давно, в целях максимального соблюдения законности, разделены органы дознания и органы судопроизводства. Первые — это все виды милиции, полиции, государственной безопасности, прокуратуры. Они могут задержать или арестовать подозреваемого в преступлении, вести следствие, предъявлять задержанному обвинение. Но признать человека виновным в нарушении закона, то есть преступником, и определить за это какое-то конкретное наказание может только суд. Он отделен от органов дознания и независим от них. Так должно быть.
Подобный порядок существовал в дореволюционной России. И после Октябрьской революции уже первая Конституция РСФСР 1918 года провозгласила, что в советской стране также действуют правила разделения органов дознания и суда. Однако одновременно были изданы правительственные постановления, грубо попирающие этот принцип. Декрет Совнаркома РСФСР 21 февраля 1918 года наделил правом внесудебного рассмотрения дел Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию — ВЧК. Причем, как явствует из текста декрета, в один ряд были поставлены преступления как уголовные и должностные, так и политические.
В декрете говорилось: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
Через полгода, 5 сентября 1918 года, Совнарком декретом «О красном терроре» расширил права ВЧК: теперь она могла выносить постановления о мере наказания «классовым врагам», заключая их в места лишения свободы36. Как видим, это постановление разрешало ВЧК репрессировать людей не за какие-либо противоправные деяния, поступки, а лишь за принадлежность к «враждебному» классу. Понятно, что это положение открывало возможность беспредельного произвола в отношении широчайших масс жителей советской страны.
В феврале 1922 года ВЧК была упразднена, а ее карательные функции ВЦИК возложил на новый орган — Государственное политическое управление (ГПУ) Народного комиссариата внутренних дел РСФСР (НКВД). 16 октября 1922 года ВЦИК специальным постановлением предоставил и этому карательному органу — ГПУ право внесудебной расправы: деятелей «антисоветских политических партий» разрешалось заключать в лагеря принудительных работ или высылать. Такие решения принимала коллегия ГПУ, а с 1924 года (после того как ГПУ стало называться ОГПУ) — еще и более узкий состав штатных работников этой организации, так называемое Особое совещание ОГПУ (сокращенно: ОСО).
