Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
13/25 марта 1899. Суббота
второй недели Великого Поста.
О. Роман Циба вернулся из Хацивоодзи и Гундо. Несмотря на обещание христиан помогать катихизатору в деле оживления Церкви, ничего и теперь там нет; исповедаться пожелал только один, другие отозвались теми же причинами, какими в Евангелии отказываются званные на царский пир; слушателей учения у Георгия Мацуно тоже только один. В Гундо исповедались и причастились святых тайн пятнадцать человек.
Павел Ямада, служащий в редакции «Уранисики», отправлявшийся недавно пожить в Одавара для здоровья, вернулся и говорит, что там по наружности мирно, но внутренне христиане все–таки в разладе с о. Петром, особенно женщины враждуют. Новых слушателей у катихизатора Петра Кураока много; учащихся церковному пению у Елисея Хаякава до тридцати.
Конон Амано, ученик Семинарии старшего курса, по причине чахотки, несколько месяцев тому назад отправившийся на родину, в Сидзуока- кен, сверх всякого чаяния (так как болезнь казалась глубокою), вернулся совсем здоровый (если только время удостоверит в этом). Вылечил старик земледел в Эдзири оригинальным лекарством: какие–то кости (какие, держит в секрете), размельченные в порошок, кипятит три раза; дает пить, и чахоточные бациллы исчезают. Конон говорит, что чувствует ныне себя совершенно здоровым; одышки нет, сколько бы ни ходил или на какую бы гору ни поднимался; кровь не показывается, боли никакой.
14/26 марта 1899. Воскресенье
третьей недели Великого Поста.
После Обедни были христиане из Отару и Соя, в Хоккайдо, где христиане вообще особенно усердны, каковы и бывшие сегодня; между прочими была мать Кирилла Хано, воспитанного в Семинарии для служения в Церкви, но служащего ныне землемером в Саппоро и окрестностях; спасибо и зато, что совсем не бросил христианство; мать уверяет в этом, да и от других я слышал, что он довольно усерден к Церкви.
В час было отпевание Иоанна Аизава, старосты соборного, умершего от чахотки. Просил, чтобы я его отпел, что и сделано; завещал на кладбище отнести просто, без «сейсики» (священнослужащие в облачениях и прочее), что тоже сделано; и кстати было завещание, — не успели донести до кладбища, как пошел дождь, который и доселе, вместе с сильным ветром, льет (одиннадцатый час ночи). Аизава был один из лучших наших христиан по усердию к Церкви. Царство Небесное ему!
15/27 марта 1899. Понедельник
третьей недели Великого Поста.
Была жена катихизатора в Эма и Нираяма Мефодия Цуция; говорит, что мало там усердных христиан; старик Исии в Церковь не ходит, несмотря на то, что прошлым летом так распинался за свою Церковь; старший брат катихизатора Иоанна Судзуки все еще больной, другой старший брат, Григорий, учителем в школе, но веру потерял; отец их и не думает креститься, хотя с любовницей расстался, по старости. Конечно, не слабому Мефодию поднять там христианство; если бы он с женой своей поменялся характером и силою!..
Был христианин из Каруйзава, служащий там начальником железнодорожной станции, очень усердный и умный; говорил, что там протестантских христиан не видно, несмотря на то, что летом там обитают десятки иностранных миссионерок, — это их излюбленное убежище в летние жары; христианство не прививается–де потому, что народ слишком погружен в материальные интересы и приобретения от иностранцев.
Был Павел Оонума, учитель пения в Маебаси; жил он несколько дней в Оомия обучить тамошних христиан пению и на возвратном пути в Маебаси заехал сюда. Хвалит очень усердие христиан в Маебаси. В первую неделю они пожелали говеть и иметь для того три службы ежедневно, как это делается в Миссии, и о. Павел Морита служил всю неделю; христиан же при службах бывало не менее сорока ежедневно. Значит, гораздо лучше, чем здесь при службах в Соборе, на которых, кроме учащихся, почти никого не было. Давай Бог им!
16/28 марта 1899. Вторник
третьей недели Великого Поста.
В одиннадцать часов было отпевание христианина из прихода Асакуса, Иова Наканиси. Принесли его в Собор очень торжественно: пять священников, три диакона, крестоносцы и священосец в парчовых воскресных облачениях; двадцать певчих пели всю дорогу «Святый Боже», за певчими — из Семинарии и Женской школы по десять человек — утром посланы были сюда «дзинрикися». Сопровождавших христиан и язычников было не менее ста. Неприятно бросилось в глаза то, что все христиане — с красными бантами, приколотыми к груди, в отличие от язычников. Где же было догадаться предупредить, что это к трауру не идет! Вероятно, от распорядителей разных празднеств заимствовали. Таково здесь смешение иностранного с японским, к ущербу того и другого! Я приготовился было сказать за отпеванием поучение язычникам, но их почти никого и в Церкви не было, — угощались здесь внизу и вверху в классных комнатах, приготовленных им от сына Наканиси — Варнавы — чаепитием и «кваси». Да и расположение духа у меня совсем упало к началу отпеванья: пришли сказать, что Анна Кванно умирает, — о. Роман отправился читать отходную, отцы Павел Сато и Феодор Мидзуно тоже пошли туда. Отпевали Иова мы втроем: я, отцы Симеон Юкава и Алексей Савабе, — при тех же двадцати певчих, тогда как предположено было иметь полные хоры. Во время отпевания вернулись священники, и о. Павел Сато, подошедши ко мне, шепнул, что Анне несколько лучше; страдалица и на сей раз осталась страдать, и в то же время печаловаться о своем детище — Женской школе, — Бог весть, на сколько дней дольше!
17/29 марта 1899. Среда
третьей недели Великого Поста.
О. Феодору Мидзуно пишут из Симооса катихизаторы Филипп Узава и Илья Хонда вместе с вдовой Дарьей Судзуки, что «к последней очень неприветливы в семье старшего брата ее умершего мужа; нудит он ее возвратиться в язычество и опять выйти замуж; старшую ее дочь, четырех лет, соглашается питать, чтобы потом взять ей приемыша для продолжения рода Филиппа Судзуки, но не иначе как воспитывая в язычестве. Плачет Дарья и просится служить в Женской школе Филиппа Узава». О. Феодор сегодня отправился в Симооса как уладить это дело, так и посетить Церкви там. Сказал я ему, чтобы он переговорил кротко и резонно с старшим братом умершего Филиппа. Убедил его, если можно, содержать семью Филиппа, ибо достаточные они люди, все братья Филиппа. Если же он не согласится или если поставит условием возвращение в язычество семьи Филиппа, то чтобы поместил Дарью у Филиппа Узава учительницей в его Женской школе с тем, чтобы Узава и содержал ее самое; для содержания же двоих детей ее будет высылаться ей из Миссии по три ен на каждое до возраста, пока они — девочки — будут приняты сюда в Женскую школу.
