Абрам Рейтблат - Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы
Не все намеки тут ясны, но можно понять, в чем Пушкин упрекает Булгарина: украл шинель; служил России, потом Франции (причем участвовал в походе на Россию), потом опять служил России; занимался сутяжничеством в суде; попал на крючок и вынужден был жениться на публичной женщине; писал пасквили и доносы.
Можно упомянуть и другие произведения с намеками, в которых был выведен Булгарин: водевили «Знакомые незнакомцы» (1830) и «Авось, или Сцены в книжной лавке» (1841) П. Каратыгина и «Петербургские квартиры (1840) Ф. Кони, басни «Кукушка и Петух» (1841) И. Крылова и «Хавронья» (1845) П. Вяземского, «сцены» «Утро журналиста» (1839) В. Одоевского и др.
Негативная информация о жизни Булгарина появлялась и в зарубежных публикациях. Так, немецкий литератор Генрих Кёниг на основе бесед с Н.А. Мельгуновым выпустил в 1837 г. в Германии книгу «Очерки русской литературы», где, наряду с резко отрицательной оценкой творчества Булгарина, содержались и порочащие его сведения: о том, что он принимал участие в походе наполеоновской армии на Москву, что, выпуская издание од Горация, комментарии заимствовал у польского филолога, а в своих «Воспоминаниях о Испании» использовал публикации французских авторов, и т. п.[136] В России же противники Булгарина всячески популяризировали эту книгу. Так, в «Современнике» П.А. Плетнева говорилось, что эта книга «не бранная, не лживая, а благонамеренная, беспристрастная, написанная не наобум, а с знанием, может быть, с некоторыми ошибками, но с добросовестностию <…> весьма любопытно будет видеть, как судят о наших писателях, вне сферы русского журналиста и монополии мнений <…>»[137]. В немецких и финских газетах появлялись компрометирующие Булгарина публикации. Статья о Булгарине с информацией о его службе в наполеоновской армии была включена в популярный немецкий справочник[138]. Позднее А. Герцен в книге «О развитии революционных идей в России», выпущенной в 1851 г. на немецком языке, писал: «Небольшая кучка ренегатов, вроде сиамских близнецов Греча и Булгарина, загладили свое участие в 14 декабря доносами на друзей и устранением фактора, который по их приказанию набирал в типографии Греча революционные прокламации. Они одни господствовали тогда в петербургской журналистике – но в роли полицейских, а не литераторов»[139].
Однако широкие читательские круги с эпиграммами на Булгарина и зарубежными публикациями не были знакомы, а намеки в прессе не могли расшифровать. Поэтому преобладал положительный образ Булгарина. Вот, например, мнение провинциального помещика, большого книгочея, иногда печатавшегося в местной прессе: «Булгаринские статьи в “Северной пчеле” читал я с всегдашним удовольствием. Кто и что ни говорит, а толковито, умно, от души пишет Фаддей мой Венедиктович»; «Мой милый, мой добрый, мой умный, деликатный, смышленый, разнообразный, аккуратный, светский, ловкий, деятельный, солидный, благонамеренный, примерный Фаддей Венедиктович Булгарин»[140].
Вся эта масса сведений о жизни Булгарина была опубликована в разное время, разбросана по различным источникам и никак не упорядочена. Биографией Булгарина читатель не располагал, был только образ Булгарина в сознании публики, точнее, два образа: один (основывающийся преимущественно на публикациях Булгарина и его знакомых; по сути – самообраз) – у широкой читательской массы, другой – у очень узкого слоя столичных литераторов (условно говоря, пушкинского круга писателей) и близких к ним лиц. Образы эти были прямо противоположны, реально происходившие события и действительно существовавшие черты характера Булгарина получали в них альтернативную интерпретацию.
В дальнейшем при попытке писать биографию Булгарина биографы из массы сведений и их трактовок выбирали те, которые соответствовали избранному ими образу Булгарина[141].
Одной из первых (если не первой) была биография Булгарина во французской «Энциклопедии светских людей» (1834). Поскольку ранее она не вводилась в научный оборот, приведем ее целиком:
«Булгарин (Фаддей) – русский сатирический писатель и романист, родился в Литве в 1789 году, учился в Санкт-Петербурге в кадетском корпусе, куда мать определила его в 1798 году. В чине прапорщика поступил в уланский полк великого князя Константина и участвовал в сражении при Фридланде; после Тильзитского мира прожил некоторое время в Петербурге, а затем был включен в состав армейского корпуса, вступившего в Финляндию. Однако обстоятельства заставили г-на Булгарина разочароваться в русской службе, и он отправился в Варшаву к родственникам, а оттуда во Францию и там вступил в службу. В 1810 году был послан в Испанию, где служил среди поляков и вновь заговорил на языке, бывшем для него родным с детства, но за время жизни в России почти позабытом. В ходе кампании 1814 года он был взят в плен пруссаками, а после недолгого пребывания там вернулся в штаб-квартиру императора. Падение Наполеона положило конец военной карьере и приключениям Булгарина: он променял саблю на перо и напечатал свои первые очерки в Варшаве на польском языке. Приехав по семейным делам в Петербург, решил он там обосноваться, занялся под руководством своего друга г-на Греча изучением русского языка и русской литературы и вскоре приобрел благодаря своим сочинениям такую известность, что смог на вырученные деньги купить прекрасное имение в Лифляндии.
Среди сочинений г-на Булгарина следует упомянуть в первую очередь фельетоны и очерки нравов в газете “Северная пчела”, которую он основал в 1825 году вместе со своим ученым и язвительным другом г-ном Гречем. Cреди этих статей многие представляли собой переводы с французского или подражания французским образцам, но многие были оригинальны, в особенности те, что посвящены домашней или литературной жизни русских, путешествиям автора, его деятельности на поприще журналистском и проч. Большая их часть включена в собрание его сочинений (Сочинения Булгарина, in 12o), вышедшее в Санкт-Петербурге в 1827 и последующих годах; на французском языке под названием “Архип Фаддеевич” вышел в Париже в 1828 году в двух томах in 12o перевод этой книги (вернее, подражание ей), обезображенный, к несчастью, множеством опечаток. Наблюдения автора не всегда остроумны, но носят на себе печать некоторой оригинальности, а сатиры его оживотворены не столько злобой, сколько веселостью.
Хотя газетные статьи г-на Булгарина переведены на разные языки, они снискали г-ну Булгарину известность только среди соотечественников; зато романы, которые он опубликовал впоследствии, позволили также и чужестранцам оценить его таланты. Первым явился “Иван Выжигин, или Русский Жилблаз” (СПб., 1828, 4 тома in 8) и был переведен на французский г-ном Ферри де Пиньи (Paris, 1828, 4 тома in 12o); за ним последовал в 1830 году “Петр Иванович, продолжение Русского Жиль Блаза”, переведенный на французский тем же переводчиком (Paris, 1832, 4 т. in 12o). Годом позже вышел из печати исторический роман “Димитрий Самозванец” (СПб., 1832); французский перевод его (4 тома in 12o, Paris, у Левро) выполнен г-ном Виктором Флери и сопровожден историческим предисловием и предуведомлением издателя, г-на Брифа. Все названные сочинения весьма увлекательны; последнее обличает глубокое изучение истории России в начале XVII века и может привлечь к оной внимание публики»[142]. Биография эта написана журналистом и историком России Иоганном Генрихом Шницлером (1802–1871), который в 1823–1828 гг. жил в России в качестве домашнего учителя и, скорее всего, был знаком с Булгариным и Гречем. В ней явно использованы сведения, которые могли исходить только от самого Булгарина, и вне зависимости от того, получил ли их Шницлер непосредственно от него или от кого-либо из французских переводчиков Булгарина (например, от Ферри де Пиньи, который обращался к Гречу за сведениями о Булгарине и, видимо, получил их[143]), она явно воспроизводит булгаринскую версию биографии. Любопытно, что в «зарубежной» версии Булгарин не скрывает ни недовольства службой в русской армии, ни своей службы в наполоновских войсках. Кроме того, он подчеркивает свою «польскость», зная, что французы с симпатией относятся к полякам.
