С. Кошечкин - Весенней гулкой ранью...
воодушевления, с каким Есенин встретил Февральскую революцию 1917 года.
Крушение монархии трудовое крестьянство восприняло как осуществление
своих вековечных надежд, как освобождение от гнета исконных захребетников
народа - царя и помещиков. Крестьянин Рязанской губернии И. Д. Самохвалов
вспоминал: "В конце марта 1917 года до нашего села дошло известие о падении
самодержавия... Молодежь и солдаты наскоро устроили красные флаги и с пением
"Марсельезы" и криками "ура" двинулись по улицам села... Люди друг друга
поздравляли, торжественно целовались и говорили: "Вот наконец-то подошел
светлый, торжественный праздник".
О том, что власть оказалась в руках правительства, состоящего из тех же
капиталистов и помещиков, многие, опьяненные победой, и не думали.
"Победа!" Отсюда... хаос фраз, настроений, "упоений", - писал Ленин о
создавшейся обстановке и далее цитировал строки из стихов, опубликованных в
тот период: "Все как дети! День так розов!" (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, с. 439.)
С душевным подъемом встретил Февральскую революцию и Есенин:
Тучи - как озера,
Месяц - рыжий гусь.
Пляшет перед взором
Буйственная Русь.
Дрогнул лес зеленый,
Закипел родник,
Здравствуй, обновленный
Отчарь мой, мужик!
Поэт чувствует и себя радостно-обновленным. Ему нипочем вести спор с
"тайной бога" и сшибать "камнем месяц"... Потому что
Довольно гнить и ноять,
И славить взлетом гнусь -
Уж смыла, стерла деготь
Воспрянувшая Русь.
В ином стилевом ключе - с привлечением библейских образов, христианской
символики - написаны "маленькие поэмы": "Певущий зов", "Октоих", некоторые
главки "Отчаря". В них нет или почти нет живого реалистического изображения
"февральской метели", революция соотносится только с крестьянством ("В
мужичьих яслях родилось пламя..."). Но и эти произведения настоены на
чувствах высоких и радостных, на чувствах, которыми жили в те дни рабочие,
солдаты, крестьяне.
В 1918 году Блок напишет поэму "Двенадцать", где образом Христа, идущего впереди красногвардейцев, как бы освятит дело революции. До Блока
тот же образ и с той же целью использовал Есенин в "маленькой поэме"
"Товарищ". Исус, сошедший с иконы, вместе с сыном рабочего идет на помощь
борцам "за волю, за равенство и труд". Сраженного пулей, его хоронят на
Марсовом поле. Гибнет и его юный друг.
Но спокойно звенит
За окном,
То погаснув, то вспыхнув
Снова,
Железное
Слово:
"Рре-эс-пу-у-ублика!"
При определенной условности художественного решения темы "Товарищ"
несет мысль о победе "русского люда", несмотря на многочисленные жертвы и
потери. Так, собственно, и воспринималось произведение современниками
Есенина. "Поэма эта мне понравилась и легко запомнилась, - писал Юрий
Либединский о первом прочтении "Товарища" в начале 1918 года. - Но выражение
"Железное слово: "Рре-эс-пу-у-ублика!" - так кончается поэма - больше чем
понравилось: именно таким, могучим, железным, воспринимался тот новый,
советский строй, который возникал в огне и грохоте Октябрьского пожара".
Позже "Товарищ" был включен в сборник "Рабочий чтец-декламатор" (изд.
"Прибой", 1925), составленный, по определению А. Луначарского, из "удачно
выбранных цветов революционной поэзии".
Почти одновременно с "Товарищем" Есенин написал стихотворение, начинающееся строками:
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
Он радушно встречал "дорогого гостя", принесшего свет и радость, распахнувшего новые дали его родине: "О Русь, взмахни крылами..."
"ПОД ПЛУГОМ БУРИ РЕВЕТ ЗЕМЛЯ..."
1
Вскоре после Октябрьского восстания Есенина встречает поэт Рюрик Ивнев
- на набережной Невы, у Летнего сада.
- А я брожу, целый день брожу, - говорит Есенин. - Все смотрю,
наблюдаю. Посмотри, какая Нева! Снилось ли ей при Петре то, что будет
сейчас? Ведь такие события происходят раз в триста лет и того реже...
Через несколько дней Есенин присутствует на митинге "Интеллигенция и
народ", слушает речь Луначарского. Оглядывая восхищенными глазами
переполненный зал, с улыбкой произносит-
- Да, это аудитория!
Часто встречается с Блоком. При всей разности их путей к революции, их
внутреннего мира, поэтов сближали раздумья о судьбе родины, вера в
творческие силы народа. То, что Блок и Есенин встали на сторону Октября,
сразу же отмежевало от них многих буржуазных литераторов.
"Звонил Есенин, рассказывал о вчерашнем "утре России" в Тенишевском
зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А. Белого и моему: "изменники".
Не подают руки, - отмечает Блок в записной книжке (22 января 1918 года) и
добавляет: - Господа, вы никогда не знали России и никогда ее не любили!"
С теми же словами мог обратиться к "господам" и Есенин.
Один из этих "господ", поэт-акмеист Г. Иванов, вскоре после революции
эмигрировавший за границу, среди своих измышлений о Есенине вынужден был
признать: "От происхождения до душевного склада - все располагало его
(Есенина. - С. К.) отвернуться от "керенской России" и не за страх, а за
совесть поддержать "рабоче-крестьянскую".
Для Есенина, как и для всего революционного народа, Октябрь стал
событием, с которого началась новая эра ("Второй год первого века" - так
обозначил он дату выхода трех своих книг - 1918 год). И поэт всем сердцем
вглядывался в "новый, новый, новый, прорезавший тучи день". Что же он видел
в Октябре, потрясшем весь мир?
Поэту по душе разрушительный пафос революции - ломка старого мира с его
насилием и ложью, с его лицемерием и ханжеством.
Ради вселенского
Братства людей
Радуюсь песней я
Смерти твоей, -
восклицает он в "Иорданской голубице". Все ветхое, одряхлевшее, все, что
отмечено духом смирения, покорности, предается проклятию.
Во имя чего? Ради какой цели "под плугом бури ревет земля, рушит скалы
златоклыкий омеж"?
"Мы наш, мы новый мир построим" - окрыленный этой идеей, шел восставший
народ на штурм мира насилия.
Новый мир не родится сам собой.
"Солнечный край непочатый", по Маяковскому, лежал "за горами горя".
