Кристофер Хибберт - Крымская кампания 1854 – 1855 гг.
Французам, армия которых в это время была ненамного больше английской, повезло больше. У них существовала отдельная транспортная служба. Кроме того, они без малейших колебаний отнимали у населения все, что им было нужно. Иногда за это предлагали деньги, однако назвать это торговлей можно было с большой натяжкой. Татар приучили, что они должны быть счастливы, если удается получить от французских солдат хоть какие-то деньги, ведь обычно они не стесняются забирать все бесплатно. Французские офицеры жаловались, что не в силах остановить грабежи. В армии витал настолько «революционный» дух, что, не имея возможности контролировать собственных подчиненных, им оставалось только завидовать дисциплинированности англичан.
Вскоре привычной картиной в расположении французских войск стали верблюды, груженные зерном, и телеги, полные овощей. Кавалеристы пиками подгоняли к лагерю сотни овец и коров, оглашающих окрестности блеянием и мычанием.
Одной из главных забот Раглана стало не допустить, чтобы и его подчиненные, заразившись примером французов, занялись грабежом. 15 сентября он собрал у себя старейшин окрестных деревень. Старики пришли в его палатку с горящими от гнева глазами. Они были одеты в длинные национальные наряды; на головах красовались бараньи шапки. Вежливо поприветствовавший их Раглан был в своем обычном гражданском костюме. Впоследствии Сомерсет Калторп восхищенно писал об этой встрече: «Мне не приходилось знать другого человека, обладавшего таким даром расположить к себе любого собеседника». Раглан объявил, что английская армия вынуждена конфисковать все телеги и всех домашних животных, за что жителям будет заплачено. В ответ на уважительную речь лорда некоторые старейшины заявили, что, хотя и не желают зла своим северным русским соседям, готовы предоставить повозки и возниц в распоряжение англичан бесплатно на любой срок. Предложение было принято, однако Раглан добавил, что его офицеры получили распоряжение следить за тем, чтобы все закупки пищи, скота и фуража для британской армии оплачивались [10] .
В заключение старейшин заверили, что местным жителям не следует бояться солдат армий союзников, которые обязуются обращаться с ними с должным уважением. Всего через несколько часов Раглану доложили о случае изнасилования татарской женщины французскими зуавами. Позже один из его адъютантов вспоминал, как всегда спокойный, строго контролировавший свои эмоции лорд покраснел от гнева и стыда.
Конечно, нельзя было утверждать, что его собственные солдаты вели себя безукоризненно. Через два дня после встречи со старейшинами, прямо во время церковной службы кто-то пригнал в расположение 3-й дивизии огромную отару овец. Забыв про службу, проходившую прямо под открытым небом, солдаты со штыками набросились на испуганных животных. Голос капеллана потонул в криках, лязганье штыков и предсмертном блеянии овец. Вскоре все вокруг было залито кровью. Однако этот случай был скорее исключением из правил. Французы воспользовались тем, что на два часа опередили англичан при высадке. Помощник хирурга полка шотландской гвардии доктор Робинсон, наблюдая за тем, как зуавы, сгибаясь от тяжести, тащат на себе украденных телят и овец, с сожалением записал в дневнике: «Наши союзники оставляют после себя очень мало имущества».
18 сентября Раглан решил, что дальнейшее ожидание бессмысленно. Люди начинали волноваться. «Какого черта мы ждем? – спрашивали некоторые раздраженно. – Что, русского царя уже свергли?» Армия должна была двигаться, вернув на корабли имущество, которое не сможет унести с собой. Наступление на Севастополь было запланировано на следующий день.
Французская армия, у которой было меньше кавалерии и имелась транспортная служба, уже через два дня была готова к походу. Сент-Арно не скрывал раздражения по отношению к союзникам, в лагере которых, по его мнению, царили лень и неразбериха. По крайней мере дважды он в окружении многочисленной свиты приезжал в штаб Раглана, чтобы напомнить, что французы и турки готовы выступать и ждут того же от англичан.
В три часа утра 19 сентября прозвучал сигнал подъема, однако войска начали движение только спустя шесть часов. В течение этих шести часов французы нетерпеливо трубили в горны и били в барабаны, в то время как англичане лихорадочно суетились на берегу, стараясь успеть выкопать могилы, перенести носилки с ранеными, погрузить в лодки имущество, которое предполагалось вернуть на корабли [11] .
Они не успели приготовить пищу и решили взять с собой мясо сырым. Некоторым не хватило времени даже на то, чтобы наполнить фляги водой из единственного колодца.
К девяти часам утра армии, наконец, начали движение. День выдался солнечным и жарким. Французы, которые выступили первыми, двигались на правом фланге, между англичанами и морем. Таким образом, их фланги были защищены от внезапного нападения. Англичане, напротив, шли по незнакомой стране, открытые для вражеской атаки с трех сторон. Более опытный генерал, чем лорд Раглан, несомненно, отправил бы в разные стороны кавалерийские дозоры. Его же армия двигалась опасно скученной массой.
В авангарде шли 13-й драгунский и 11-й гусарский полки под командованием лорда Кардигана. На открытом левом фланге находился лорд Лекэн с 8-м гусарским и 17-м уланским полками. Лорд Джордж Пейджет с 4-м драгунским полком прикрывал тыл. Посередине под прикрытием рот стрелковой бригады в походном порядке двигались 5 пехотных дивизий. Поделенные между ними на равные группы, 60 артиллерийских орудий с грохотом катились на правом фланге. За 3-й дивизией гнали скот; волы, верблюды и лошади со скрипом тянули деревенские повозки с припасами, вытаптывая мягкую и ровную, как на газоне, траву.
Простиравшийся на многие километры холмистый пейзаж был прекрасен. Местами земля, как ковром, была покрыта папоротником, лавандой и другими неизвестными растениями. Вытаптываемая тысячами тяжелых башмаков, она издавала удивительный резкий горьковатый запах.
Во главе каждой из дивизий гордо реяли полковые знамена; оркестры играли походные песни. Остряки изощрялись, придумывая к ним собственные версии слов.
Но веселье и задор не могут длиться вечно. Солнце припекало все сильнее, прохладный ветерок с моря, наоборот, становился все слабее. Глотки солдат пересыхали от жажды. Оркестры перестали играть. Пришлось отрядить специальные партии солдат, чтобы вернуть в строй отставших, которые медленно тащились в сотнях метров от своих подразделений. Несмотря на то что все лишнее было отправлено обратно на корабли, которые, подобно теням, сопровождали войска по морю, даже облегченная солдатская поклажа оказалась многим не по силам. Человек, еще минуту назад оживленно переговаривавшийся с соседом, мог внезапно упасть с почерневшим лицом в приступе рвоты. Холера продолжала косить солдат. Капитан Биддульф позже рассказывал отцу, что холера набрасывалась на людей пугающе внезапно. Например, веселый, здоровый, довольный жизнью человек мог сделать глоток воды из фляги на привале и вскоре внезапно заболевал и через несколько часов умирал.
