Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа
Теперь кардиналы не желали ни верховенства Франции, ни гегемонии Милана, что позволило отцу Лукреции выторговывать голоса, которые в конце концов достались ему. Впрочем, другие тоже не остались внакладе: кардинал Сфорца получил пост вице-канцлера, кардинал Орсини — несколько важных и выгодных должностей, кардинал Колонна — аббатство Субиако. Что касается кардинала Герардо, которому было девяносто пять лет, то он согласился и на премию в размере пяти тысяч дукатов.
Ничего поразительного нет в подобном обмене услугами. Предшествующие выборы прошли под знаком еще более глубокой коррупции, когда светские правители вмешивались в их ход через послов или тайных агентов, суливших кардиналам бенефиции или денежные вклады в тех банках, которые спекулировали на результатах голосования. После своего посвящения в сан новый папа оказался практически разорен, но церковные богатства тотчас помогли ему вознаградить за поддержку тех, кто помог ему взойти на трон Святого Петра.
По всей вероятности, невозможно точно узнать, что произошло во время заседания конклава, поскольку дебаты сохранялись в тайне. Однако в противовес тем слухам, что распространились благодаря несдержанности некоторых оказавшихся не у дел кардиналов, Гартман Шедель, находившийся в ту пору в Риме, радуется этому выбору и сообщает в своей «Liber chronicarum», опубликованной год спустя в Нюрнберге: «Александр VI, человек необыкновенной учености и опыта, по справедливости был избран, чтобы править ладьей Святого Петра». Весьма вероятно, что Священная коллегия проголосовала за вице-канцлера единогласно. Микеле Фермо, Джованни Стелла, Сиджизмондо деи Конти это подтверждают. Что до нового папы, то он написал своим верным подданным в Терни, что все их пэры отдали за него свои голоса.
Едва Лукреция, Ваноцца и Адриана подошли к нижним ступенькам базилики Святого Петра, они увидели кардинала Сан-Северино, который, прежде чем посадить Родриго на трон, готовился представить его, уже одетого в белое, народу. В то время вся площадь радостно загудела. Люди были счастливы, что во главе Ватикана оказался человек энергичный, но в то же время доброжелательный, который после лихоимства Франческо Чибо наведет порядок в Риме, обеспечит мир и защитит гражданские свободы от тирании. Еели его предшественники были вынуждены, уважая родственные связи, оберегать одни и притеснять другие семейства феодалов, то испанцу, не связанному с римской знатью, будет по силам бороться с кем угодно.
Наконец-то можно будет избежать губительного соперничества, не первый год обагрявшего кровью город.
«Борджа, — повторяли римляне, — человек мужественный и по-настоящему честолюбивый, что как раз подходит к имени, которое он принял».
Такой взлет приводит Родриго Борджа в состояние эйфории, которое он и не пытается скрыть. «Итак, — говорит он, — удача вознесла меня на самую вершину: я — папа, государь, первосвященник и наместник Иисуса Христа». Удивлению Адрианы Орсини нет конца, она спрашивает себя, как случилось, что громкий титул, каким бы почетным он ни был, и почести, ему воздаваемые, смогли опьянить человека столь рассудительного, как ее двоюродный брат. Зато не по годам развитая и наделенная необыкновенной интуицией Лукреция понимает, что в глубине души этот хитрый homo politicus остается простодушным, по-детски наивным человеком, наделенным способностью изумляться. Повсюду в Италии и главным образом в Риме волнение так велико, как если бы Господь избрал этого владыку орудием своих особых замыслов. «Он получил этот сан исключительно благодаря своим заслугам», — признают власти Сиены. «Трудно найти лучшего пастыря, более опытного главу Церкви», — утверждают в Венеции. Лукка, Феррара, Мантуя, Флоренция, Генуя тоже присоединяются к восторженному хору. Сам король Неаполя Ферранте обращается к понтифику с лицемерными восхвалениями.
На следующий вечер восемьсот римских горожан, верхом, с факелами в руках, воздали почести святому отцу. После чего началось празднование. Начались танцы вокруг освещенных фонтанов, латинские изречения и изображения мифологических персонажей украшали улицы и площади, актеры при тусклом свете изображали на импровизированных подмостках пантомиму, прославляющую Александра, тогда как в тавернах шумный и добродушный народ угощался вином и мясом. Праздник продлился несколько дней. Люди ходили глазеть, как на представление, на послов разных государств, прибывших с поздравлениями к наместнику Иисуса Христа.
Речи некоторых поздравлявших Лукреция находила очень забавными. К примеру, Ясон Мейнус заявлял: «Тебе нечему учиться у остальных, ты единственный, кого нельзя обвинить в невежестве… мудрость твоя столь велика, что ты ни в ком не нуждаешься; спрашивай совета лишь у самого себя; слушайся самого себя; следуй своим наклонностям; бери пример с себя самого… и ты никогда не ошибешься». Но не будем забывать, что Лукреция была воспитана на Цицероне и Демосфене и знала цену дифирамбам, даже если речи посланников короля Ферранте и Лодовико Моро2, которые охотно отравили бы папу римского, вызывали улыбку. Нашествие ораторов не прекращалось в течение двух недель, порой заставляя решать весьма деликатную проблему об их очередности. Например, кого принять раньше — короля Венгрии или короля Шотландии?
Итак, Лукреция становится заметной персоной. Его Святейшество принимает ее в своих покоях и проявляет к ней прежнюю нежность. Потому что ее отец не собирался отказываться от своих детей. И дочь знала, что для нее двери Ватикана всегда будут открыты; она смогла открыто участвовать в торжествах в честь возведения отца в сан, в отличие от братьев, получивших приказание держаться в этот день подальше от Рима.
26 августа Александр VI покинул свой дворец, чтобы отправиться в собор Святого Петра. Как только он перешагнул порог базилики, каноник зажег перед ним паклю в знак эфемерности его высокого сана, после чего наместник Христа отслужил мессу, затем направился в облаке ладана к паперти, где на глазах запрудившей площадь толпы епископы Остии, Альбано и Порто увенчали его голову тиарой, символизирующей три власти: императорскую, королевскую и церковную. После того как кардиналы засвидетельствовали свое почтение, кортеж, состоящий из прелатов и представителей римской знати, баронов, собрался вокруг Александра VI, чтобы сопровождать его до Сан-Джованни-ин-Лате-рано, епископской резиденции. Во главе процессии двигались священники и церковные сановники. За ними следовали лучники, рыцари в длинных одеждах и турецких тюрбанах, которые не стыдно было бы носить самому великому муфтию Стамбула; далее — прелаты, каждый из которых был окружен двенадцатью юными всадниками, почти детьми, лучезарными в своих белых с золотом туниках; подданные Церкви, «тираны» Перуджи, Камерино и Болоньи; охрана с Палатинского холма со сверкающими алебардами под предводительством графа Антонио делла Мирандола, потрясающего папским штандартом с тремя черными полосами на ярко-красном поле; наконец, граф Никколо Орсини де Питильяно, управляющий Церкви, он сопровождал тех, кто нес Святое причастие, а непосредственно за ним ехал Александр VI.
