Григорий Речкалов - В небе Молдавии
Вылетел туда старший лейтенант Кириллов, инспектор полка. Не успел он описать над городом круг, как мотор испортился и пришлось сделать вынужденную посадку на аэродроме.
Куриллов быстро пересел на истребитель из дежурного звена и пронесся над самыми крышами домов, где жили наши летчики и техники. Пролетая "буревестником" вдоль улиц, он услышал, как в моторе снова что-то застучало.
Каким-то чудом летчику удалось плюхнуться на фюзеляж в низине, недалеко от аэродрома. Как выяснилось потом, разрушился подшипник главного шатуна и мотор заклинило. Тем не менее все были оповещены о тревоге.
Мы быстро рассредоточили свои самолеты вдоль границы аэродрома по лугу, вдоль речки, и собрались у командного пункта: здесь было удобно наблюдать за приезжающими. Летчики шумно говорили кто о чем. В разговорах чувствовалась некоторая нервозность.
Утро было прозрачное, безоблачное. Только на западе, куда ушла короткая зябкая ночь, горизонт еще застилала синяя поволока.
Из города начали прибывать первые группы личного состава. Пропылил к штабу черный пикап командира полка. Кузов был битком набит офицерами штаба.
- Смотрите-ка, наши жмут на все педали, - кивнул Ротанов на полуторку.
- Какие же это ваши, если там Тимка Паскеев жердью торчит, - возразил Ханин. - А рядом с ним видишь коротышку? Наш Пал Палыч!
- Да нет же, - не сдавался Ротанов, - то тетеринская физиономия блестит.
Правы были оба: в кузове находились летчики обеих эскадрилий.
Выбравшись из кабины, невозмутимый, как всегда, Хархалуп сразу же принялся выяснять "наличность" по тревоге. Срок явки еще не истек, машины с людьми продолжали подходить. Из нашей эскадрильи не было лишь младшего лейтенанта Иванова, но на это пока никто не обратил внимания.
Запыхавшись, прибежал из штаба Дубинин, скороговоркой объяснил задачу: рассредоточить самолеты и ждать дальнейших распоряжений. Первая часть задачи была уже выполнена, оставалось лишь ждать распоряжений.
Ждать - для летчиков дело привычное. Если учесть, что на это занятие в период пребывания на аэродроме у нас уходило примерно девяносто процентов времени, можно себе представить, какими поистине неисчерпаемыми возможностями поострословить мы обладали. Материал для этого всегда был в избытке, особенно в такие дни, как сегодня.
Еще не умолк смех после очередного анекдота Крейнина, как наше внимание переключилось на два бешено мчащихся фаэтона. Лошади галопом неслись наперегонки прямо через аэродром. Седоков различить пока не удавалось.
- Давай, жми на всю железку! - азартно гикая, кричал Паскеев. - Ставлю на гнедого.
- Наддай, наддай, еще разок! - вторил ему Яковлев. - Я - на серого.
Кучера, работая хлыстами, старались на славу. Примерно на середине аэродрома серая лошадь вырвалась вперед. Кучер в красной рубахе, погоняя в нашу сторону, старался закрепить победу.
Заметно отстав, второй фаэтон прекратил состязание и повернул на стоянку в другой угол аэродрома.
Мы с интересом следили за подъезжающими: кто же явился таким способом по тревоге?
Маленький бородатый молдаванин красиво остановил свою лошадь как раз напротив стоянки.
Зажав в зубах папиросы, закинув ногу на ногу, на кожаном сиденье важно восседали Сдобников и Иванов. Щедро одарив польщенного кучера, прибывшие поздоровались с нами с гордым видом победителей.
- Кого же так лихо обогнали? - полюбопытствовали мы.
- "Скоростников" из первой - Дьяченко и Миронова.
- Молодцы, знай наших! - похвалил Паскеев.
- Дельные наездники из вас выйдут, - раздался чуть хрипловатый голос; мы узнали его сразу и притихли, ожидая, чем все кончится.
- Лихо подкатили, с шиком...
- Опаздывали, товарищ майор. - Сдобников виновато посмотрел на начальника штаба.
В наступившей тишине слышно было, как тяжело отдуваясь, фыркала лошадь. Матвеев подошел к ней, похлопал по мокрым бокам.
- Ну вот что, срочно доставьте инженера полка. Он сейчас у Куриллова на вынужденной посадке. Ясно?
- Ясно, товарищ майор.
- Разумеется, за ваш счет. За нарушение правил движения по аэродрому. Ясно?
- Ясно, товарищ майор! - обрадованно козырнули они.
- А вы, - обернулся он к нам, - быстренько по своим самолетам, будем смотреть материальную часть. - И, поманив пальцем лейтенанта Тетерина, Матвеев уточнил: - Они из вашего звена?
- Мои... - без особого энтузиазма ответил тот.
- Вот видишь, а еще на нас обижался. Неважнецкая дисциплинка-то в звене.
- Смирно! - вдруг истошно закричал дежурный по стоянке техник Коротков. Он прозевал прибытие начальника штаба и теперь неуклюже подбежал к майору с рапортом.
- Ну, что за рапорт! - недовольно поморщился Матвеев. - Дайте, команду "вольно". А этот, - он указал на растерянного техника звена, - тоже ваш?
На круглом лице Тетерина выступили багровые пятна. Он молчал.
- Чтоб таких докладов перед членами комиссии не было. Всем ясно?
- Будет исправлено, товарищ майор, - ответил подошедший Дубинин.
Я смотрел на высокого, широкоплечего начальника штаба. Майор не терпел подхалимов, ему не по душе были и те, кто свою работу строил по голой букве устава. Энергичный по натуре, он решал все вопросы с ходу, не откладывая их в долгий ящик. К летчикам он относился с любовью, знал всех наперечет.
Как-то мне срочно понадобилось съездить домой. Если добираться до станции, где я жил, поездом, нужно потратить больше трех часов. Командир эскадрильи Жизневский даже слышать об этом не хотел. А майор Матвеев тут же разрешил взять "У-2", и к вечеру я уже прилетел обратно.
Стрелки часов подходили к одиннадцати; отбоя всё не давали. Солнце припекало. Готовые к осмотру чистенькие раскапоченные моторы дышали жаром.
Члены комиссии - приземистый инженер третьего ранга и старший политрук в надвинутой на лоб фуражке - ходили от самолета к самолету. Лицо инженера казалось хмурым и недоверчивым. Подойдя к самолету Яковлева, он не поленился залезть в кабину, заглянуть за бронеспинку.
- Пока неплохо, - с трудом выбравшись оттуда, заключил он. - Ага, мотор только что заменили. Нуте-ка, опробуйте, техник.
Пока Шевчук прогонял мотор на всех режимах, а инженер удовлетворенно кивал головой, старший политрук подошел к нашему самолету. Он был невысок, коренаст; из-под густых черных бровей располагающе смотрели его быстрые глаза. Беседовал он с нами непринужденно, даже шутливо. Нас удивила его осведомленность обо всех делах экипажа.
Когда старший политрук и Богаткин отошли посмотреть приспособление для быстрого снятия самолетных чехлов, я спросил Грачева:
- Кто это?
- Погребной. Мой дивизионный начальник. - Увидев мое удивление, он пояснил: - Помощник начальника политотдела по комсомолу.
