Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет
В городе русские обнаружили невольничий рынок, где торговали, между другими, и русскими рабами. По словам Мак-Гахана, их численность доходила до двух тысяч. Во время экспедиции Перовского большая их часть была освобождена и выслана в Оренбург. Хан обязался впредь не допускать торговли русскими пленными. Этот пункт содержался и в новом договоре 1858 г. Несмотря на эти обязательства, торговля русскими невольниками продолжалась. «Как персияне, так и все другие рабы с безумным восторгом приветствовали приближение русских, зная, что занятие русскими какого бы то ни было пункта в Центральной Азии сопровождалось немедленным освобождением рабов», — свидетельствовал американец в книге «Военные действия на Оксусе и падение Хивы».
Хивинский поход стал определенным этапом в развитии природного военного таланта Скобелева. В течение всего похода он проявлял не только отвагу, но и предусмотрительность, распорядительность, энергию, внимательно вникал в организацию, материальную часть, маршрут, широко и уже умело использовал моральный фактор воздействия на солдат. Добиваясь точного знания местности и ясности ориентировки, он заблаговременно разведывал колодцы, дважды, опережая отряд, захватывал их и удерживал до подхода своих сил. Что же касается лавров, то при его подчиненной должности за ним могли признать лишь определенные заслуги, но не какую-либо роль единоличного характера, тем более не честь взятия города. В 1896 г. в «Русском архиве» была помещена публикация, в которой доказывалось, что эта честь по праву принадлежит генерал-лейтенанту Н.А.Веревкину, наказному атаману Уральского казачьего войска, а не К.П.Кауфману, хотя он и командовал всеми отрядами. Скобелев же, довольный участием в этом славном походе, с точки зрения личных отличий и наград не был полностью удовлетворен. Кроме того, как мы знаем, он дал клятву вернуться в свой полк с Георгиевским крестом, а заработать крест можно было только подвигом. И Скобелев искал случая совершить подвиг или погибнуть. Случай не замедлил представиться, и Скобелев воспользовался им в полной мере.
Маркозова втихомолку и громко обвиняли в том, что не пройденный его колонной путь все же проходим. Чтобы это проверить, нужно было исследовать пространство, которое колонне оставалось пройти до Хивы, нанести на карту местность, обозначить колодцы и запасы воды в них. Начальники предполагали решить эту задачу с помощью значительного отряда пехоты с кавалерией и артиллерией. Скобелев предложил другой план, вызвавшись выполнить задачу один с несколькими провожатыми. Он исходил из того, что цель требовала от разведчиков быстроты и подвижности, которые были недоступны большому отряду, отягощенному орудиями и обозом. Предприятие очень рискованное, но Скобелев полагался на свою счастливую звезду. С тремя всадниками, два из которых были надежными, давно служившими у него туркменами-проводниками, он, в туркменской одежде, на рассвете 4 августа углубился в пустыню. Его не было до 12 августа. Уже исчезала надежда на его возвращение, когда он, наконец, появился, очень утомленный, но с сообщением, что задание выполнено, представив съемку и описание пройденного пути. За время рекогносцировки он прошел в оба конца 600 верст. Оказалось, что первая часть пути (60 верст до Змукшира и 24 до колодцев Чагыл) проходила по твердой глинистой равнине, идти по ней было удобно и можно было вырыть колодцы. Но на следующем этапе длиной 229 верст было всего три пункта с колодцами, путь проходил по высоким барханам, на которые лошади взбирались с большим трудом, а перевозка артиллерии и грузов была невозможна. Переход в 151 версту был совсем безводным. От колодцев Нефес-Кули, куда группа пришла 7 августа, оставалось 40 верст до колодцев Орта-Кую, не дойдя до которых, Марко-зов повернул обратно. Здесь Скобелев встретил двух пастухов, которые рассказали, что к этим колодцам пришли иомуды, бежавшие из Хивинского оазиса, и текинцы. Между ними произошло побоище. Понеся потери, иомуды завалили колодцы и отошли к своему аулу. Было очевидно, что нет смысла идти к заваленным колодцам с риском встретить многочисленные партии текинцев или иомудов, тем более что невозможность преодоления предстоявшего колонне Маркозова пути была доказана и задача разведки выполнена. Во время разведки Скобелев несколько раз был на волосок от гибели. Спасали находчивость проводников и быстрота коней.
Вернувшись, Скобелев доложил результаты и оправдал, таким образом, возвращение красноводской колонны. Кауфман, тщательно проверив факты, поблагодарил команду и наградил всех Георгиевскими крестами. Кавалерская Георгиевская дума большинством голосов признала Скобелева достойным награждения орденом св. Георгия IV степени по статье 315 статута. «Вы исправили в моих глазах свои прежние ошибки, но уважения моего еще не заслужили», — сказал Скобелеву Кауфман (скоро ему придется снять эту оговорку). Мечта Скобелева сбылась.
Это опасное предприятие, «подвиг смелости», как его назвал Мак-Гахан, совершенный Скобелевым в любимой им области разведок и рекогносцировок, уже рисует образ того Скобелева, которого знала и любила вся Россия: отважного, не признающего никаких преград, презирающего смерть и стремящегося только к победе. Замолчать его заслуги было уже невозможно. О его подвигах говорили войска, им было довольно начальство. Мемуаристы, включая на этот раз и Верещагина, писали о его действиях, не скрывая своего восхищения. Но награда возбудила и старых недоброжелателей, находивших всевозможные изъяны в поведении Скобелева.
В хивинской экспедиции Скобелев близко подружился с Мак-Гаханом. Этот корреспондент впоследствии присутствовал на театрах других войн с участием Скобелева, подробно и правдиво освещал в американской и английской прессе военные события, чем способствовал известности Скобелева в этих странах, особенно в Англии. Во время турецкой войны Мак-Гахан, сопровождая русскую армию, дошел с ней до Константинополя и умер в столице Турции от тифа. Скобелев горько оплакивал безвременную смерть своего друга.
Расположение русского офицера Мак-Гахан завоевал своей смелостью, всегда импонировавшей Скобелеву. Когда войска выступили из Хивы в направлении на Оксус (24 августа), Скобелев задержался в городе, чтобы написать донесение Кауфману. В только что взятой чужой столице с ним находилось всего два человека. До выезда он предложил американцу остаться с ним во дворце хана, чтобы потом вместе двинуться вдогонку ушедшим вперед войскам. Несмотря на риск, журналист согласился. В своей книге он рассказывает об этом эпизоде: «Войска выступили около двух часов и к трем часам скрылись из виду, а полковник Скобелев (ошибка, тогда еще подполковник. — В.М.), его два служителя и я, ничтожный остаток победоносной армии, остались одни среди неприятеля. На другой день, рано утром, мы пустились в путь, чтобы присоединиться к войску. Часа три или четыре мы ехали среди цветущих полей и садов оазиса, встречая по пути узбеков, которые кланялись нам почтительно, но видимо радуясь, что последние русские уезжают. Никто не выказал, однако, ни малейшего поползновения оскорбить нас, и наш отряд в четыре человека ехал так же спокойно, как если бы нас была тысяча».
