Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)
Что еще сказать о моих впечатлениях? Белла Павловна, по-моему, чудесный человек и прекрасная бабушка. Ее любовь к Кире брызжет фонтаном. Не мешало бы к этому фонтану прибавить немного строгости. Боюсь, что она балует не только внучку, но и мужа своей внучки. Постарайтесь внушить ей, чтобы она проявляла в отношении вас больше строгости и руководства.
15 октября совершенно неожиданно встретил Васину маму. Встреча оказалась весьма легкой. Ничего похожего на 1955 г. не было. Передо мной была совершенно чужая, очень старая и очень объемная женщина. Я познакомил ее с прописанным ей прогулочным маршрутом, посоветовал основательно похудеть, выслушал некоторые ее отзывы о своем сыне и его жене, и на этом мы расстались. <…>
В Москве мне не повезло. Московско-азиатский вирус свалил меня. Все мои попытки противостоять вирусу оказались тщетными. Даже доктор Бахус, к которому я обратился, не в состоянии был помочь мне. Провалявшись несколько дней на ул. Островского[72], я кое-как погрузил свои телеса в вагон поезда № 66 и в великих муках добрался до Казани. <…>
Неудачная и тяжелая борьба с вирусом лишила меня возможности вторично посетить Киру и ее и бабушку, но я надеюсь, что в будущем году мы снова встретимся в более счастливых условиях. Очень сожалею, что не удалось познакомиться с мамой Киры.
Вот, кажется, и все. Надеюсь получить информацию, как окончательно будут разрешены все ваши проблемы. Между прочим, мне очень понравилось описание больницы в Ивановском районе Тульской области. Если бы вы понимали поэзию жизни, вы без колебаний отправились бы туда – Вася в качестве врача, Кира в качестве преподавательницы в средней школе. Но это между прочим.
За сим желаю вам всего хорошего. Крепко целую вас. <…>
Ваш старикан
P. S. Прошу простить за мазню. На то были особые причины.
Вы уж не сердитесь на меня за болтливость. Это, по-видимому, свойство многих пенсионеров, которым нечем заполнить свое время.
II. «Что делать, если зараза въелась крепко…»
Связка писем Василия Аксенова к Евгении Гинзбург была обнаружена в квартире его вдовы Майи после ее смерти (24 декабря 2014 г.) племянником Александром Змеулом. К сожалению, письма эти были найдены через два года после публикации в журнале «Октябрь» (2013, № 8) родительских писем к их юному и своевольному отпрыску. Она, эта публикация, так и называлась: «Анфан террибль и его родители». Часть писем Евгении Гинзбург, находившихся тогда в нашем распоряжении, не вошла в ту журнальную публикацию, потому что они относились к более позднему времени, когда Василий Аксенов стал уже более зрел и его полушутливая характеристика как анфан террибля перестала себя оправдывать.
Чтобы не разрушать уже сложившуюся и представленную читателям подборку родительских писем, оставшиеся неиспользованными письма матери мы включили в настоящую публикацию, в результате чего получилась (пусть и не полная) переписка Василия Аксенова и Евгении Гинзбург. К сожалению, писем Евгении Гинзбург этого периода сохранилось в аксеновском архиве гораздо меньше, чем его писем в архиве матери. К Аксенову же его собственные письма попали после ее смерти в 1977 году.
Писем Евгении Гинзбург в публикуемой переписке, как уже отмечено, значительно меньше, их всего восемь. При этом одно из них (даже не письмо, а торопливая записка на обрывке бумаги, написанная карандашом) хранилось вместе с письмами самого Василия Аксенова к Евгении Гинзбург в одной связке и датировано 1949 годом, а написано из магаданской тюрьмы. Туда Евгения Гинзбург была неожиданно помещена по прихоти «компетентных органов», оставивших на произвол судьбы сына-школьника, недавно приехавшего к ней с «материка» заканчивать школьное обучение.
К счастью, заключение длилось недолго, но ситуация была драматическая, о чем свидетельствует отчаянная телеграмма бабушки (матери Е. Гинзбург):
уведомление телеграфом магадан хабаровского края маглаг орлову алексею александровичу[73] —
1033– боровичей 91 74 4 1845 —
умоляю узнать судьбу васи который остался магадане без жени на телеграмму посланную востребования не ответил послали телеграмму старый сангородок ответа нет не уверены точности домашнего адреса хотим выслать деньги останавливает его молчание пошлите васю на телеграф за нашей телеграммой прошу телеграфировать адресу боровичи новгородской области главная почта востребования гинзбург наталии соломоновне – нахожусь наташи месту ее работы умоляю не оставить меня без ответа – мать жени
Эта телеграмма хранилась в той же недавно обнаруженной связке писем вместе с тюремной запиской матери. Все остальные письма Евгении Гинзбург относятся уже концу пятидесятых годов, кроме последнего, которое датировано 1965 годом.
Писем Василия Аксенова тридцать. Они охватывают период от конца пятидесятых до середины семидесятых годов прошлого века.
В публикуемой переписке две сквозные темы. Первая – настойчивое стремление Евгении Гинзбург вырваться из Магадана, сначала во Львов, а затем перебраться в Москву. Ее мечта осуществилась, как это видно из письма сына, летом 1966 года.
Вторая тема литературная. В начале переписки – это взаимное обогащение размышлениями о литературе и о жизни двух литературных дебютантов, в конце – разговор двух состоявшихся писателей.
На рубеже пятидесятых и шестидесятых годов Евгения Гинзбург еще сомневается, стоит ли сыну всецело посвящать себя литературе, на что он отвечает: «Ты пишешь, что не стоит обращать особенного внимания на литературные дела. Конечно, я согласен с тобой, что для морального спокойствия лучше не погружаться целиком в эти дела, но что делать, если эта зараза въелась крепко».
Писем Евгении Гинзбург после 1965 года, когда ее сын стал уже одним из самых ярких прозаиков нового поколения, не сохранилось (или они пока не обнаружены). Аксеновские же письма середины шестидесятых годов и более поздние содержат подробный отчет о всех литературных (и не только литературных) удачах и неудачах. Он поверяет матери самые сокровенные размышления и факты.
Летом 1966 года, сетуя на всякие привходящие обстоятельства, мешающие ему заниматься свободным творчеством, он признается:
«Я впервые оказался в том положении, когда не могу писать того, что хочу, а должен писать то, что нужно по договорам, то, что от меня требуют или хотят другие люди. Стремлюсь к прозе, как к тайной любовнице».
Вместе с тем радуется успеху мемуарных записок матери, первой части «Крутого маршрута». Так, в письме от 10 сентября 1964 года он сообщает ей: «Москва полна слухами о твоих мемуарах. Все интеллигенты подходят ко мне с просьбами предоставить экземпляр. Те, что читали, очень высокого мнения. Нагибин выразил мне огромное удовольствие от мемуаров и просил тебе передать. Слышно ли что-нибудь из „Нового мира“?»…
