Игорь Оболенский - Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия
Мы встретились в Лионе, и он, разумеется, произвел на меня мифическое впечатление. Когда ко мне сегодня боятся подойти, считая меня мифическим персонажем, мне становится смешно. Потому что для меня таковыми являлись совсем другие люди.
Каким был Лифарь? Очень моложавым, гладко выбритым, с крашеными волосами. По-русски говорил, как мы с вами.
Я очень дружил с его вдовой, шведской графиней Лилиан Алефельдт. Они никогда не были венчаны, но долгие годы жили вместе. Графиня помогла Сержу, когда он переживал не самые легкие времена.
Вы же знаете, Лифарь после войны был с позором выгнан из Гранд-опера за то, что показывал ее Гитлеру и, по слухам, летал на его личном самолете в Киев повидаться с родственниками. Потеряв место, Лифарь познакомился со шведской графиней — молодой, красивой, которая только что вернулась из Индии и Непала и была покрыта дарами магараджи — изумрудами и бриллиантами.
Вообще-то Лилиан имела виды на Вову Романова, сына Матильды Кшесинской и великого князя Владимира Романова. Но Вова-младший ездил на велосипеде, пил вино и женитьбой не интересовался. А вот Лифарь произвел на нее впечатление. Он тогда жил в комнате для прислуги, где была свалена его коллекция рукописей Дягилева, миниатюр пушкинской эпохи, писем Пушкина жене.
Почему он не продал все это? А тогда не было особого интереса к Дягилеву, все началось лишь в конце 60-х, когда с аукциона «Сотбис» были проданы костюмы и эскизы к его балетам.
Графиня сняла Лифарю очаровательную квартиру на площади Мексики и, пока он был в Финляндии, перевезла туда все, что у него было. «Вместе с пылью», — как она мне сказала. Включая простоявшую два года не разобранной рождественскую елку. Это очень тронуло
Сержа, и они стали жить вместе.
После его смерти графиня Лилиан пыталась завести новую семью. Она тогда была «молода», ей было всего около 83 лет. Вскоре она вышла замуж за русского гитариста и прожила с ним в браке более 10 лет. Расстались супруги из-за того, что муж нерегулярно исполнял супружеский долг. Ему, кстати, тогда было около 40 лет.
Иногда графиня звонила мне и говорила: «Александр, вы могли бы прийти ко мне в отель? Часа в два ночи. Это будет самое удобное время». Она принимала меня в пеньюаре и говорила: «Мне нужны ваши услуги переводчика». Протягивала письмо Баланчина к Лифарю, написанное в довольно скабрезных выражениях. Баланчин писал о том, чтобы Лифарь поближе познакомился с балериной Алисией Никитиной, женские качества которой произвели на него впечатление во время последнего визита в Монте-Карло.
Письмо было написано в довольно вульгарной форме, ия не решался дословно перевести его графине. Решил пунктиром обрисовать содержание письма: «Здесь речь идет о балерине Никитиной и связи Сережи (так мы между собой называли Лифаря) с ней».
Графиня рассмеялась: «А я ведь знала, о чем письмо. Просто мне хотелось проверить, насколько вы невинны». На этом мы раскланивались. Хотя, возможно, графиня и хотела, чтобы я остался. Что, впрочем, впоследствии с успехом и сделал русский эмигрант.
— Каково было ваше возвращение в Россию?
— Я приехал в Москву в 90 году, до этого меня не впускали. Приехал, чтобы повидаться с отцом, который уже болел и вскоре скончался.
Меня сразу же окружила вниманием русская пресса. Хотя приблизительно до 93 года я даже не предполагал, что могу читать здесь лекции. В результате я занял место, которое принадлежит мне и сейчас. Разумеется, это разозлило многих моих коллег. Они ведь тоже хотели внимания. В мой адрес стали раздаваться всевозможные колкости.
Как я реагировал? Поначалу переживал. А потом включил французскую волну. Французы ведь равнодушны к переживаниям других людей. А русские люди, наоборот, очень душевны и любят сопереживать.
Когда я понял, что вызываю ревность и зависть, то перестал на это реагировать. Как говорится, на каждый роток не накинешь платок.
Почему мои книги становятся бестселлерами и именно меня хотят слушать? Не знаю. Се ля ви! Я ниу кого не воровал славы. Теперь я предоставляю своим завистникам и недоброжелателям возможность раздражаться и злиться в своем стакане с лимоном.
У меня на это просто нет времени. Я постоянно в поиске. Каждый день сижу в Интернете и покупаю платья. У меня собрано больше десяти тысяч предметов, огромная коллекция.
Хотите, расскажу, что купил этой ночью? Оперное манто нефритового цвета из панбархата, отделанное белым песцом, 1926 года, с рукавами «летучая мышь», которое в тон подходит одному бисерному платью из моей коллекции.
Нефритовый цвет довольно редко встречается. Ядо 4 утра торговался. И в результате упустил красное муслиновое платье 1935 года, разница в цене была всего три доллара.
Мне несколько раз доводилось стать свидетелем походов Александра Васильева на «блошиные рынки», где он умудряется отыскивать настоящие сокровища по вполне разумным ценам. При этом в любой стране продавцы встречают его, как долгожданного гостя.
В Тбилиси при виде Васильева на лицах торговцев появляется счастливая улыбка и каждый норовит завлечь «генацвале Сандро» именно к своему прилавку; в Венеции Александр безошибочно находит среди сплетения узких улочек укромную площадь, на которой в это воскресенье выставлены старинные украшения, фотографии и костюмы, и столь виртуозно торгуется, что за этой сценкой с улыбкой начинают наблюдать не только проходящие туристы, но и венецианцы.
Вообще, сюжет «Александр Васильев на блошином рынке» способен стать прекрасной темой для кино, причем не только документального…
— Вы довольно трепетно относитесь к костюмам. А сами как одеваетесь?
— Так, как мне удобно. Будучи центром всеобщего внимания, я невольно превратился в икону стиля. И это стало для меня обузой. Раньше я любил наряжаться, был жертвой моды — носил шляпы с мертвыми птицами на полях, каракуль, манто и пелерины, горжетки и прочее, прочее. Я, кстати, стал единственным русским, чья квартира попала в английскую книгу лучших интерьеров в стиле «декаданс».
В Париже меня окрестили самым эксцентричным парижанином. Но я сам себя таковым не считаю. И в Москве, когда я не на телевидении, стараюсь одеваться неброско, чтобы не привлекать внимания. Не хочу, чтобы на меня все смотрели. Хотя, разумеется, если выйду на сцену, то наряжусь и буду переливаться всеми цветами радуги.
— Слышал, вы недавно стали студентом.
— Аспирантом МГУ, если точнее. В России ведь очень любят «корочку». Ничего, отучусь, получу степень кандидата искусствоведения, а потом, назло ворчуньям, защищу еще и докторскую. Мечтаю стать академиком. А потом министром культуры России.
