Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович
«Но в прошлых изданиях, — написал мне Пятигорский, — не было и намека на донос, даже на арест. Когда Майя Яковлевна Бессараб готовила второе или третье издание, она со мной консультировалась, как с человеком, знавшим Ландау и заслуживающим доверия. Теперь читаю, будто она еще со студенческих лет знала, что я — предатель. Как же могла она со мной, предателем, мило беседовать, чай пить, дарить мне книгу с ласковой надписью? Если же вдруг решила подправить свой труд в духе времени, — не грех бы сто раз проверить-перепроверить, прежде чем кого-то клеймить. Живу всего в сорока километрах от Москвы — долго ли приехать? Ладно, со мной она не обязана разговаривать, но уж явиться в Бауманский народный суд — сам закон велит. Однако три раза заседания откладывались — она не приходила. А книга в широкой продаже. Я оплёван, растоптан. Где искать защиты? Мне советуют обратиться в КГБ…»
Ответ пришёл быстро. Материалы уголовного дела № Р-18609 сохранились, и уточнить причины ареста Льва Давидовича Ландау — не проблема. Народный депутат РСФСР, начальник управления КГБ по Москве и Московской области В.Прилуков, ссылаясь на эти материалы, начисто опровергал какую-либо причастность Пятигорского к аресту. Более подробный документ пришёл из Центрального архива КГБ СССР:
«Причиной ареста Л.Д. Ландау послужили показания научных работников Украинского физико-технического института Шубникова Л.В, Розенкевича Л.В., арестованных в 1937 году УНКВД по Харьковской области. В КГБ СССР сведений о Вашей причастности к аресту Ландау Л.Д. не имеется, о чем сообщено в Бауманский райнарсуд г. Москвы».
На суде у автора спросили, располагает ли она доказательствами. Бессараб отвечала, что жила, росла в семье учёного и беседовала с ним на разные темы. Ей помнится, как сам Ландау после освобождения называл виновника ареста. Он и другим говорил о нелепом доносе. Допустим. Однако память легко может подвести кого угодно. Мог ошибиться и Ландау, проси девший год в Бутырской тюрьме и вышедший оттуда полуживым. Да и стал бы он говорить домашним или приятелям всю правду? Если верить не книге, а подлинным документам, он вряд ли мог посвящать в свои дела юную родственницу…
Суд показал, что автор и издательство не были знакомы с подлинными причинами ареста Ландау. Книга повторяла, будто Пятигорский сочинил заявление-донос, гласившее: «немецкий шпион». В действительности, никакого заявления не было и, как видно из протоколов допроса, в ряду предъявленных Ландау обвинений ни разу не упоминался шпионаж.
В журнале «Известия ЦК КПСС» № 3, 1991 г. были опубликованы документы об аресте Л.Д. Ландау — двадцать четыре страницы. Они запечатлели одно из самых трагических событий в жизни учёного и заслуживают большого общественного внимания. В книге же М.Бессараб вместо правдивого рассказа об этом событии — сенсационные домыслы.
Суд обязал издательство и автора принести извинения Л.М. Пятигорскому за опубликование в книге «несоответствующих действительности сведений».
Д.Новоплянский
Итак, М.Бессараб не видела документов и не предполагала, что они могут быть найдены и обнародованы, а свои домыслы опубликовала, исходя из общих предположений, которые ей казались очевидными. Ей очень хотелось найти и преподнести сенсацию. На «героя» же сенсации, старика-инвалида, было наплевать (информацию из него она уже выжала — см. письмо Пятигорского), тем более, что он — «предатель». Но этот инвалид сумел дать свой последний и решительный бой. И произошло почти невозможное: старик-инвалид победил, а М.Бессараб заставили в печати это признать и извиниться.
«Вечерняя Москва», № 17, 25.01.1991 г.
Уважаемая редакция!
В конце минувшего года Бауманский районный народный суд г. Москвы рассмотрел и удовлетворил иск Леонида Моисеевича Пятигорского о защите его чести и достоинства и обязал издательство «Московский рабочий» опубликовать следующее сообщение:
«Издательство “Московский рабочий” и Майя Яковлевна Бессараб, автор книги “Ландау. Страницы жизни” приносят извинения Леониду Моисеевичу ПЯТИГОРСКОМУ за опубликование в этой книге несоответствующих действительности сведений о том, что совместная работа с Л.Пятигорским “едва не стоила Дау жизни”, что Пятигорский “сочинил на Ландау гнусный донос”, послуживший причиной его ареста органами НКВД в 1938 году».
Хотя эти несколько строк — всё, что требует решение суда, необходимы, думается, и дополнительные разъяснения. Строки о Л.М. Пятигорском, вызывающие наше глубокое сожаление, появились в книге, выпущенной в 1990 году. Это было 4-е, дополненное издание, что свидетельствует о большом читательском интересе к ней. Но надо признать, что в книге некритически воспроизведен пересказ академиком Ландау сообщённых ему следователем НКВД сведений о «доносчике».
Между тем, судя по представленной в Бауманский райнарсуд архивной справке КГБ СССР, показаний Л.Пятигорского вовсе нет в «деле» Ландау; напротив, основанием для ареста послужили показания научных работников Ш<убникова> и Р<озенкевича>, арестованных в 1937 году. Вряд ли теперь мы узнаем, почему тогда была названа фамилия мнимого доносчика — скорее всего, чтобы скрыть доносчиков реальных…
Понимаем, что причинили ЛМ. Пятигорскому тяжёлые переживания. Надеемся, что наше искреннее сожаление по этому поводу будет принято.
М.Бессараб, литератор И.Третьякова,
редактор издательства «Московский рабочий»
Вместе с тем, стремясь к исторической правде, приводим также документ, заимствованный из статьи Ю. Ранюка [1999], который прямо свидетельствует о действиях Пятигорского по «разоблачению» группы Кореца — Ландау. Он представляет собой заявление Пятигорского в НКВД Украинской ССР. Заявление написано Пятигорским от руки. Оно не датировано, но, по-видимому, относится к лету 1935 г. Как оно было обнаружено Ю. Ранюком, в тексте статьи последнего не говорится. Здесь оно приводится стереотипно, без редактирования стиля и грамматики.
В НКВД УССР. Заявление Пятигорского Л.М.
В конце июля этого года я шел на лекцию в университет. Меня остановил иностранный специалист инженер Вайсберг и начал со мной разговор о том, что его несправедливо уволили из ОСГО <Опытная станция глубокого охлаждения>, начальником которой был Вайсбергх Предложил мне зайти в кафе, взял пирожных и перевел разговор на положение в УФТИ. Это положение он охарактеризовал так: Научный уровень института снижается, институт идет к гибели. В качестве причин он выставлял то, что Гей <замдиректора УФТИ по науке>, и другие члены партии, которые не подготовлены к научной работе, тянут институт вниз, снижают его уровень до своего. По его мнению директор Давидович губит институт. Вайсберг также намекнул мне на то, что, по его мнению, т. Гей спецработу в Москве «выпросил». Выходом из создавшегося положения он считал бы иметь в УФТИ руководство парторганизацией из рабочих, а секретарем «крепкого парня». Попутно готовить кадры коммунистов научных работников. Никаких конкретных мероприятий Вайсберг при мне не называл. Я высказал несогласие с тем, что коммунисты тянут УФТИ вниз. В доказательство того, что это ложь, привел в пример т.т. Гарбера и Комарова, которые, по-моему, вполне в курсе научных интересов института. На этом наш разговор закончился. Вайсберг прекрасно ориентируется в политической обстановке в СССР, часто высказывает совершенно твердые, правильные утверждения. Поэтому посчитать его разговор со мной политической ошибкой я не смог и стал присматриваться к Вайсбергу. Бросилось в глаза то, что он со многими сотрудниками УФТИ подолгу беседует, расхаживая с ними по асфальтовой дорожке во дворе. В частности, он обрабатывал, как мне кажется, членов партии, помощника директора института т. Кравченко, имея с ним несколько продолжительных разговоров. От некоторых сотрудников я слышал, что он им говорил о рабочих аспирантах (коммунистах), что никуда не годится. Постепенно у меня начало складываться впечатление, что Вайсберг создаёт в УФТИ склочную обстановку, организовывает атмосферу слухов, сплетен, враждебного отношения к парторганизации и дирекции. О своих подозрениях я в конце июня довёл до сведения т. Заливадного спарторга — Прим. Ю.Р. У нас в УФТИ работает ряд иностранцев. От Тиссы, сотрудника теоретического отделения, я не раз слышал «новости» о разворачивании «склоки» в УФТИ, и в большинстве случаев на мой вопрос: где ты всё это набираешь? он мне отвечал, что слышал всё от Вайсельберга (тоже иностранец, не работает, но живёт в УФТИ). Вайсельберг — приятель Вайсберга. Я рекомендовал ему поменьше питаться слухами, но он мне ответил что узнаёт их волей-неволей, т. к. ужинает у Вайсельберга. Всё это ещё раз говорит о том, что Вайсберг находится в центре или, во всяком случае, близко от центра группы людей, которым нужна склока. Деятельное участие в этой группе принимала (иностранка) Варвара Руэманн. От Ландау я слышал, что (иностранец) Гаутерманс определил продолжительность жизни нашего УФТИ в 2 месяца. На научном языке сказал, это означает только то, что если все дела будут идти так, как идут, то больше 2 месяцев институт не протянет. Таким образом, на Вайсберга сориентированы В.Руэманн, Гаутерманс <правильно: Хоутерманс>, Тисса, который объяснял своё недовольство чисто плохими отношениями с Давидовичем <директором УФТИ>.
