Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга вторая
– А кем он был?
– В последние годы жизни – на не очень большой работе по хозяйственной части: начальником строительной конторы Министерства лесного хозяйства. До войны же работал во Внешторге, и жили мы в Германии. Потом он был заместителем директора Библиотеки имени Ленина по административной части.
Образования настоящего отец не имел, был из очень простой рабочей семьи. Вступил в партию в 18 лет, участвовал в гражданской войне. А меня вот просто не распределили, хотя я лучше всех учился на курсе, был участником войны… Так что я чувствовал на себе антисемитизм. Потом пошел работать в Издательство иностранной литературы и, в общем, теперь я думаю, что это было к лучшему.
Читал столько, что за всю последующую жизнь не прочел. Был на журналистской работе – в «Вопросах философии», в «Новом времени», короткое время – в «Коммунисте», в «Проблемах мира и социализма». И вот в «Новом времени» я случайно познакомился с человеком, членом редколлегии, который сыграл в моей жизни важную роль. Это был Куусинен, и он показал мне, что такое политика.
Куусинен… Что мы сегодня о нем помним? Активный деятель международного коммунистического движения, с 1904 года в партии (тогда – социал-демократов), сподвижник Ленина, руководил в 1918 году попыткой большевистского переворота в Финляндии. Секретарь исполкома Коминтерна, с 1940 года и на протяжении 17 лет председатель Верховного Совета ублюдочной, придуманной Сталиным, Карело-Финской республики. Секретарь ЦК, заслуживший четыре ордена Ленина.
А еще что? Какие еще заслуги были у старого партийца? Вот, оказывается, вывел в люди нашего собеседника: в «Проблемы мира и социализма» запросто не устроишься.
– Редакция журнала находилась, кажется, в Праге? – спросил я Арбатова.
– Да. Два с половиной года я там проработал…
– И каким же образом Куусинен повлиял на вашу карьеру? – продолжал любопытствовать я.
– Он был членом редколлегии в «Новом времени» и, видимо, ему понравились мои статьи – я довольно много печатался, когда работал там. Вот он и пригласил меня на какие-то работы, которые ему поручали… Он тогда не был еще секретарем ЦК, это потом его быстро продвинули, после попытки свержения Хрущева: он собирал членов ЦК на Пленум, потом выступил против сталинистов.
– Выходит, у вас был солидный протеже.
– Ну, в какой-то мере, – не вполне согласился с моей репликой Арбатов. – Больше же я считаю его своим учителем. Я уже занимал определенное положение, собственно, и больших скачков у меня не было в карьере. Когда Сталин умер, всё висевшее грузом на моей биографии, ушло – в том числе и тень отца, хотя уже и реабилитированного, но, тем не менее, сидевшего… Это было и на нем пятно, и на мне. И все равно я встретился с каким-то недоброжелательством – но все же это было незначительным. И я много работал…
– У вас отец еврей. А кто-нибудь из вашей семьи живет за границей – как эмигрант? – это спросил его Баскин.
– Нет. Из тех, кого я знаю, никто не уехал. Из самых близких к отцу уже все умерли, кроме одной сестры.
* * *– Такой еще вопрос: существуют ли сегодня спецраспределители? – после общего молчания, длившегося, может быть, минуту, поинтересовался Илья.
– Насколько я знаю, нет…
– И ваша жена ходит с кошелкой в обычный магазин?
– Да, конечно, – и в магазин, и на рынок.
– А у самых высоких руководителей?
– Ну, я думаю, что у них там есть стол заказов или что-то в этом роде.
– То есть тот же распределитель, который теперь называется «стол заказов»?
– Ну, не совсем…
– Так все же, какая разница в этом – между тем, что было, и тем, что сейчас?
– Видите ли, если это и есть… вернее, если бы этого в какой-то форме не существовало, было бы нехорошо: представляете, президент и его жена должны были бы ходить, доставать товары и все такое. Все-таки, надо определенный круг людей исключить из этого… Так что, сегодня это гораздо более узкий круг – если он есть. И если есть «стол заказов», то ты заказ полностью оплачиваешь, тогда как то, что раньше было «кремлевкой», оплачивалось покупающим лишь на 50 процентов, а остальное была дотация.
– Да там и цены были другие – чисто символические! – не удержался я.
– Это другой вопрос. Я вам говорю просто, как это было – я ведь сам в ЦК работал и тоже получал там продукты. Там и качество их было другое, – задумчиво завершил он свой ответ. В контексте нынешней постсоветской жизни даже в его, Арбатова, устах это прозвучало почти ностальгически.
Кто кому помогалПотом мы снова заговорили об организации, которую создал Арбатов, но и которая создала ему нынешний его статус – об Институте США и Канады. Организация явно неординарная, с задачами чрезвычайно специфическими и весьма приближенная к самым верхам – а потому с нашей стороны было вполне естественным поинтересоваться: курировалась ли она Комитетом государственной безопасности?
– Нет, – вполне определенно и не оставляя место сомнениям, ответил Арбатов, – не курировалась. Хотя во всех организациях такого рода – и в МИДе, и в журналистских организациях – было какое-то количество их работников. И я знал их. Впрочем, может, были еще и другие, которых я не знал. Сейчас таких в институте нет. Или это те, кого я не знаю. Служившие же у нас официально были из внешней разведки, и они не были связаны с внутренними делами.
– Стало быть, внешняя разведка получала ваши рекомендации?
По-моему, впервые за всю нашу беседу Арбатов замялся:
– Нет, они, так… честно говоря… это детали, о которых не принято говорить. Иногда я просто видел, что к нам направлялись работники, которые, ну, может быть, попали в немилость, но не настолько, чтобы совсем от них избавиться. Вот такие, как Юрченко… В принципе, они, – это Арбатов, по-видимому уже заговорил о Комитете госбезопасности, – были заинтересованы в чем-то, на что я соглашался. И я оговаривал это, поскольку у меня были хорошие отношения с их руководством.
Вот в аналитической работе – да, пожалуйста! Оценка ситуации, например. «Мы, – говорил я им, – также можем высылать вам материалы разработок института, если вас они интересуют: как мы оцениваем американскую экономику, ход ее развития… или, вообще, мировую экономику, международные отношения» – это да. Но – никаких оперативных дел! В таких делах институт не должен даже на расстоянии участвовать! Потому что Институт мне кажется более важным, чем эти мелкие дела: его можно использовать для понимания Америки. А работали мы, в основном, непосредственно на руководство страны.
– А сейчас на какие средства существует институт?
– На средства Российской Академии наук. Мы финансируемся довольно бедно и потому стараемся подработать еще на Договорах.
– И ничего от правительства?.. Сколько же у вас сотрудников?
– Около трехсот.
Теоретики и практики…Вспомнив, что темой нынешнего визита нашего собеседника в США является выход на английском языке его книги «Система», мы поинтересовались судьбой ее русского варианта.
– У нас она вышла в издательстве «Международные отношения» в марте прошлого года под другим названием: «Затянувшееся выздоровление». С подзаголовком «Свидетельство очевидца». Я – по совету американских издателей – для английского варианта дописал последнюю главу и два раздела, а примечания вынес в отдельную главу: об институте, биографические сведения, о войне. Я сейчас даже не знаю, есть ли еще в продаже русская книга – наверное, за полтора года ее раскупили.
– Может, есть смысл ее переиздать?
– Вы знаете, это уже будет другая книга. Так я просто и пишу – другую. А вообще, хотелось бы, чтобы вы эту книгу прочли. Мне интересно ваше мнение, – Арбатов придвинул к нашему краю столика толстый том с дарственной надписью – нам обоим сразу. – У меня с собой, – извиняясь, заметил он, – остался один экземпляр. Так вот, я вам скажу: я политически не диссидент – я отношусь к тем, кто считал, что надо реформировать, менять систему изнутри. Хотя я с уважением отношусь ко многим диссидентам и восхищаюсь их смелости. Сахаровым, например. Личных отношений у меня с ним не было, но я преклонялся перед тем, что он сделал.
– Даже тогда, когда его сослали в Горький? Вы когда-нибудь выступали в его защиту? – признаюсь, ответ Арбатова для меня оказался неожиданным: вполне естественным было бы услышать – ну как директор такого-то института мог! А он ответил:
– Знаете, выступал! У меня в русском издании есть об этом, здесь же почему-то это место сократили. В письме Андропову, где я говорил насчет Яковлева H.H. – когда тот заявил, что Сахарова надо оградить от общества. Он, Яковлев, опубликовал тогда гнусную статью, и я об этом писал. Да и в самом начале… не только я, еще группа людей обсуждали вопрос с Брежневым и очень советовали ему встретиться с Сахаровым.
И сперва он к этому склонялся – шел тогда 68-й год. И Суслов поначалу тоже был не против – но так они и не встретились. Личные же отношения у меня с Сахаровым не сложились. Он относился ко мне, я чувствовал, с изрядной осторожностью – поскольку я работал в правительстве.
