Дэвид Шилдс - Сэлинджер
Роберт Каллаги: Я подумал, что это – не тот Дж. Д. Сэлинджер, который в 50-х годах писал такую трепетную прозу. Он был определенно чем-то разозлен – или встревожен. Или расстроен. Должно быть [когда-то давно], что-то произошло, потому что когда я спрашивал о письмах, написанных им примерно в то время, я спрашивал: «Что вы имели в виду?» А он отвечал: «Молодой парень имел в виду…» По-моему, в том, что он описывает себя в третьем лице, есть нечто странное. Во всех допросах свидетелей, которые я проводил, никто никогда не говорил о себе в третьем лице[589].
Дэвид Шилдс: Он пытался самому себе сказать, что он больше – не молодой парень.
Йэн Гамильтон: Те письма написаны тоном уязвленного человека, находящегося в состоянии крайнего возбуждения. Ему довелось увидеть нечто страшное [во время войны]. Думаю, в каком-то отношении он, возможно, был надломлен[590].
Мордехай Ричлер: Кроме того, письма, как отметил в суде мистер Сэлинджер задним числом, были порой грубоватыми или несдержанными. Он говорил: «Это очень трудно. Я хотел бы, чтобы вы перечитали письма, которые сами же написали 46 лет назад. Читать это очень больно»[591].
Роберт Каллаги: Однажды, во время одного из перерывов, произошел печальный случай. Он попросил у меня телефонную книгу Манхэттена. Я добыл ее и дал Сэлинджеру. Ему явно было трудно найти нужный номер, и тогда я сказал: «Можно я найду вам то, что вы ищете?» И он сказал: «Я пытаюсь найти номер телефона моего сына. Он живет где-то возле отеля “Рузвельт”». А потом он сказал, что не смог найти номер в справочнике, и ему не удастся связаться с сыном, что, по-моему, было очень грустно[592].
Марк Хауленд: [Мои ученики-старшеклассники и я] читали стенограмму подлинных показаний, данных в суде. Показания занимали 40 страниц текста и были полными, включавшими распоряжения адвокату Сэлинджера не прерывать адвоката, который представлял Гамильтона [Каллаги]. Показания были настолько подробными и точными, что у нас создавалось впечатление личного присутствия в суде. Мы словно бы слышали слова самого Сэлинджера, хотя слова эти были написаны на бумаге. Но как только дело пошло интересней, когда адвокат начал спрашивать, над чем Сэлинджер ныне работает, как часто он пишет и планирует ли публиковать свои новые произведения, мы перевернули последнюю страницу – а дальше было пусто. Ничего больше не было. Не знаю, что произошло в суде, и что было опущено в стенограмме, но на этом стенограмма обрывалась.
Питер де Врис: Если в вашем рассказе есть пробелы, они появились там потому, что Сэринджер хочет, чтобы они там были.
Джон Венке: Часть его личности наслаждается силовой игрой, которая развертывается по ходу проталкивания написанной Йэном Гамильтоном биографии через суд. Сэлинджер хотел доказать свое право собственности на письма, которые принадлежали другим людям. Настоящий отшельник или мистик не стал бы заниматься таким делом.
Джон Дин: Я думаю о том, сколь мало в действительности надо было делать Сэлинджеру [для представления своего иска]. Ему надо было разве что появиться в суде и дать показания. У него не было выбора. Если б он отказался давать показания, он бы проиграл процесс. Ему надо было доказать суду, что он продолжает писать, что он уверен в своей способности писать – и особенно то, что он может каким-то образом использовать эти письма в своем творчестве, а не то, что он, может быть, потребует передать письма в его собственность. Думаю, в глазах суда иск Сэлинджера выглядел бы более обоснованным, если бы он поставил вопрос так: я на самом деле продолжаю активно писать, а что я пишу – не дело суда; однако в контексте моего творчества эти письма представляют для меня интерес.
Фиби Хобан: Сэлинджер говорил: «Вы обманом добываете материалы, являющиеся моей собственностью, но при этом утверждаете, что не совершаете кражу».
Судья Пьер Н. Леваль: Я считаю, что ответчики достаточно убедительно показали несостоятельность требования истцом судебного запрета на публикацию книги. Основания, подтверждающие мое мнение, таковы: Гамильтон использовал материалы, защищенные имеющимся у Сэлинджера авторским правом, в минимальном объеме и несущественно; книга Гамильтона не эксплуатирует и не присваивает литературную ценность писем, которые могут быть использованы Сэлинджером в будущих публикациях… Цель написанной Гамильтоном биографической книги и приведенные в ней выдержки из писем Сэлинджера совершенно отличны от интересов, защищенных авторскими правами Сэлинджера… Хотя желание [Сэлинджера] обеспечить неприкосновенность своей личной жизни, несомненно, заслуживает уважения, юридически решение по данному делу не запрещает законные попытки писать о Сэлинджере на основании законно доступных источников[593].
Джон Дин: [Судья Леваль] вынес решение не в пользу Сэлинджера и счел, что Гамильтон справедливо использовал письма Сэлинджера. Лаваль был очень хорошим окружным судьей, очень справедливым и объективным. Лучшего судьи и нельзя требовать. Юристы Сэлинджера подали апелляцию в Апелляционный суд США Второго округа.
* * *Судья Джон О. Ньюман: В июле 1983 года Гамильтон уведомил Сэлинджера о том, что предпринимает попытку опубликования биографии Сэлинджера в Random House, и просит сотрудничества писателя. Сэлинджер ответил отказом, сообщив Гамильтону, что предпочитает, чтобы пока он жив, его биографию не писали. Гамильтон, тем не менее, продолжил работу и потратил три следующих года на подготовку к печати биографии Сэлинджера под названием J. D. Salinger: A Writing Life («Дж. Д. Сэлинджер: жизнь писателя»). Важным источником были несколько неопубликованных писем, написанных Сэлинджером в период с 1939 по 1961 год. Большая часть этих писем была написана Уиту Бёрнетту, другу и учителю Сэлинджера и редактору журнала Story, и Элизабет Мюррей, другу Сэлинджера. Несколько писем написаны судье Лёрнду Хэнду, другу Сэлинджера и его соседу по Нью-Гэмпширу, Хэмишу Гамильтону и Роджеру Мэтчеллу, британским издателям произведений Сэлинджера, и другим лицам, в том числе Эрнесту Хемингуэю.
Большинство этих писем (если не все из них) Йэн Гамильтон обнаружил в библиотеках Гарварда, Принстона и Техасского университета, куда эти письма были переданы либо получателями, либо их представителями. Перед ознакомлением с этими письмами в университетских библиотеках Гамильтон подписал представленные библиотеками формальные соглашения, условия которых ограничивали использование писем без разрешения библиотеки и владельца прав собственности на содержание писем.
