Беназир Бхутто - Дочь Востока. Автобиография.
Несмотря на все препоны, Пакистанская народная партия набрала самое большое количество голосов. Однако некоторые выбранные по ее списку парламентарии поддались на угрозы и подкуп. Обвинения против них вдруг отпали. Взамен посыпались контракты и министерские портфели. Сила моей партии оказалась подкошенной. Шеф федеральной службы безопасности вызвал избранных парламентариев к себе. За его креслом скромно жался на стульчике кандидат в премьеры господин Джамали. Парламентариям без всяких околичностей велели голосовать за господина Джамали, что они и выполнили.
Муж мой, уже шесть лет томившийся в тюремной камере без предъявления обвинения, с жаром выступил против моего возможного отказа от участия в выборах. Я гордилась его замечательным поведением. Ему еще предстояло провести два года в тюрьме при Мушаррафе, он там чуть не умер, но все время мы оставались духовно связаны, и эта связь поддерживала нас обоих, давала силы продолжать борьбу.
Исламские партии никогда за три десятка лет не набирали на выборах больше тринадцати процентов голосов. По результатам выборов 2002 года — на следующий год после нападения террористов на Нью-Йорк и Вашингтон — радикальные исламские партии захватили контроль в провинциальных ассамблеях Белуджистана и Приграничья. Эта группа партий называлась ММА (Муттихада меджлис-и-амаль), что злые языки расшифровывали совсем иначе: «муллы и милитаристы, альянс». В состав альянса входили Исламская ассамблея, Ассамблея исламского духовенства, Ассамблея духовенства Пакистана и Движение за ислам. Всегда эти партии тащились в хвосте, но тут вдруг каким-то образом захватили контроль в двух провинциях. В Национальной ассамблее им каким-то чудесным образом досталось шестьдесят три места.
Ознакомившись с так называемыми «результатами выборов», я не смогла сдержать скептической усмешки. Замысел Мушаррафа прозрачен и не слишком тонок. Представив выборы как убедительную победу исламистов, он недвусмысленно давал понять Западу, что один лишь он стоит на пути фундаменталистов к власти в нашей владеющей ядерным оружием стране. Известный пакистанский ученый Хусейн Хаккани очень остроумно заметил, что «пакистанские генералы в течение десятилетий использовали мулл для подрыва гражданских институтов страны, а теперь используют их в качестве пугала для международного сообщества, в особенности для Соединенных Штатов, чтобы выбить из них помощь для удержания в своих руках власти над страной».
К сожалению, и по сей день находятся простаки, готовые им верить.
Когда Рамзи Юсеф попал в руки пакистанской полиции в 1995 году, в мое правление, при нем нашли и планы угона самолетов американских авиалиний с последующим использованием захваченных воздушных судов в качестве оружия против небоскребов. Аль-Каида конкретизировала эти планы для бассейна Тихого океана, где тоже предполагалось угнать в один день несколько самолетов для проведения массовой террористической акции. Новое поколение международных террористов перешло от взрывов автобусов и одиночных убийств к массовым.
Одиннадцатого сентября 2001 года я, разумеется, переживала за жертв трагедии, но, по сути, не слишком удивлялась. Хотя рассудок все же отказывался верить в то, что я наблюдала на экране.
Столь злостных вариантов примеров политизации религии история не знала. Подобно тому, как они угоняют американские самолеты, «Аль-Каида» и ее союзники пытаются «угнать» интерпретацию ислама. Они с легким сердцем взрывают непричастных к политике людей в поездах метро Лондона и Мадрида, с легким сердцем эксплуатируют религию и манипулируют ею. Так же, впрочем, обращались с религией и пакистанские генералы, только десятилетиями раньше.
Политических экстремистов не интересует тот факт, что убийство неповинных Святая Книга мусульман строжайше и особо запрещает. Их вообще не интересует теология, они погружены в теократию, их снедает вульгарная жажда власти.
Я переживала, я страдала, наблюдая, как горят башни-близнецы в Нью-Йорке, понимая, что множество людей гибнет там самой страшной, мучительной смертью. В Гарварде и в Оксфорде, где я училась в молодости, я привыкла считать Соединенные Штаты и Британию своим вторым домом. Седьмого июля 2005 года я снова страдала, наблюдая несчастье, свалившееся на Лондон. И усугубляло мои страдания то, что эти преступления прикрывались именем ислама, что они напрямую связаны с моей родиной, с Пакистаном. Аналитики задаются вопросом: «Почему Пакистан? По какой причине в каждом террористическом заговоре фигурирует Пакистан?»
Действительно, эта зловещая связь между террористическими актами на Западе и Пакистаном не случайна. И, к сожалению, для меня она более очевидна, чем для тех западных политиков, которые сознательно позволяют пакистанским военным режимам подавлять у себя дома демократические устремления народа Пакистана, которые закрывают на это глаза, пока и поскольку диктаторы поддерживают — а чаще делают вид, что поддерживают, — краткосрочные политические цели Запада.
Именно это заигрывание с диктаторами и приводит к столь плачевным последствиям.
В конце 70-х и на протяжении всех 80-х Запад нянчился с диктатором Зией уль-Хаком, поскольку тот дозволил своей государственной службе безопасности тесно сотрудничать с ЦРУ США. Этот альянс пакистанской госбезопасности и ЦРУ не только познакомил моджахедов с современным вооружением и технологиями, но и превратил мою родину из мирной страны в общество, в котором правят бал «Калашниковы», насилие, наркотики и радикальный ислам. Отвлечение львиной доли ресурсов из социального сектора в военный еще не исчерпало всех своих разрушительных последствий.
Государство отстранилось от своих обязанностей в образований, здравоохранении, жилищном строительстве, социальных услугах, и население стало искать их в другом месте. И другие возможности не замедлили представиться. Во всех четырех провинциях рассыпались десятки тысяч политических «медресе».
В наши дни экстремисты, злоупотребляя именем ислама, создали тройственную структуру. Религиозные партии обеспечивают политическое прикрытие и поддержку. Политизированные «медресе» нагнетают атмосферу ненависти и нетерпимости к последователям других вероисповеданий и к другим школам ислама. Военизированные группы вроде «Лашкар-и-тайяба» и «Харкат-уль-ислам» вербуют и обучают боевиков. Для некоторых обучаемых их занятие — священная «миссия», но для большинства — обычная работа. Один из племенных вождей, к примеру, элегически вздыхая, жаловался мне, что президент Афганистана Кар-зай платит солдатам 70 долларов в месяц, а Талибан своим наемникам — целых сто.
