Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
Вижу одну из главных причин этого прежде всего в воззрениях и характере М. С. Горбачева, в его нерешительности, приверженности тем постулатам, которые были заложены в него с молодых лет. По существу, генсек был и остается продуктом своего времени, тех структур, которые взрастили и двинули его к вершинам власти. С одной стороны, он видел несуразности существующего порядка и стремился внести изменения в жизнь общества. С другой, он — приверженец старых схем и подходов. Сколько бы ни говорил Горбачев о демократизации и гласности, но его «альтер эго» оставался хитрый и коварный прототип не Сталина и не Брежнева даже, а всего лишь их жалкой тени — Суслова. Да и то в обедненном варианте.
И к этому выводу приводит анализ его действий. М. С. Горбачев ратовал за демократию и упрекал в сталинизме своих соратников, но практически единовластно правил партией и страной, решал судьбы людей, единолично определял состав членов ЦК и Политбюро, первых секретарей ЦК компартий республик, обкомов и крайкомов, проявляя при этом свои пристрастия, симпатии и антипатии. Он говорил о коллективности принятия решений, соблюдении принципов консенсуса, но единовластно принимал или выпускал важнейшие государственные постановления, одергивал несогласных с ним и убирал со своего пути конкурентов. Генсек-президент выступал за расширение гласности, но утаивал не только от народа и партии, но и от своих соратников важнейшую информацию о деяниях Политбюро в прошлом, угрожал смещением с постов редакторам, публиковавшим в своих газетах что-то неугодное ему, а кое-кого и заменил за непослушание. Генсек-президент вел переговоры с зарубежными политическими деятелями, но не информировал об их результатах членов Совета Безопасности и Верховный Совет. Он провозглашал независимость правоохранительных органов, но давал указания Генеральному прокурору, как вести то или иное дело. М. С. Горбачев требовал покончить с административно-командными методами управления, но крепко держался за министерства и комитеты, определяя всю политику по хозяйственным вопросам из центра. На словах он провозглашал принципы передачи власти на места, но в своих руках сосредоточил необъятную власть, являясь генеральным секретарем ЦК КПСС, возглавляя могущественную многомиллионную партию, был президентом СССР, главой государства, вел заседания Кабинета министров, по существу подмяв премьера, являлся Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР, Председателем Совета Обороны, непосредственным и единственным куратором КГБ, министерств обороны, внутренних и иностранных дел, военно-промышленной комиссии.
На словах М. С. Горбачев был поборником принципа сокращения аппарата управления, а на деле расширял вокруг себя чиновничью челядь, мощно и эффективно использовал ее возможности в борьбе с политическими противниками. Он считал себя олицетворением порядочности и законности, но не гнушался никакими методами, чтобы все знать о своих политических противниках, соратниках и окружении, контролировать их действия. Выступал за скромность в быту и слыл противником привилегий, сохранив для себя весь набор бесплатных и льготных благ, которые существовали во времена застоя.
Этот дуализм поведения М. С. Горбачева беспределен. Не потому ли перестройка продвигалась через силу, зигзагами, с отступлениями и, по существу, была обречена на поражение. Крутые перемены в жизни общества нельзя проводить под руководством колеблющихся и не уверенных в себе лидеров.
В периоды глобальных социальных перемен лидерами достойны быть лишь те, кто знает, что хочет, может довести начатое до конца. Жизнь — это не театральная сцена, хотя и в спектакле не годится роль полководца доверять травести. Иначе — беда.
Никак не выходит из головы письмо, направленное Горбачеву, судя по всему, уже пожилой женщиной, вынужденной оставить дом вместе с дочерью и внучкой и бежать из Средней Азии, где десятилетиями трудились их предки, где остались могилы близких им людей.
Что же сделал ты с нашей страной, красивенький мальчик Миша, писала она Горбачеву, что натворил ты по злому ли умыслу или желая прослыть реформатором? Ответь нам, горемычным, гонимым ветром, как перекати-поле, по просторам страны, где не за что зацепиться среди ожесточенных повсюду людей. Ответь нам, как жить дальше потерявшим все — друзей, имущество, жилье. Куда прибьет нас волна житейского океана, выживем ли мы, уже сегодня вынужденные просить подаяние для трехлетней внучки и себя? Ответь нам, если осталась еще совесть, зачем понадобилось тебе, чтобы люди пролили столько слез и крови, лишил спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Ответь, что будет с нами. А мы, наши дети и внуки всегда будем помнить тебя, твоих детей и внуков за ту милость, что сотворил ты для нас и всего народа…
Подобные письма шли десятками в адрес президента СССР, ЦК КПСС. И читать их было больно и страшно: гонимые и лишенные всего люди, распадающаяся страна, деградирующая экономика, разваливающаяся армия, кровь и слезы сражающихся народов, столетиями живущих в мире, — все это требовало остановить беду, предотвратить худшее.
И люди, облеченные властью, не желая ничего, кроме благополучия народу и мира своей стране, не из-за властолюбия, а боясь новой крови, пытались в августе 1991 года предотвратить неумолимо надвигающуюся трагедию. Но они не стали применять жестокие методы, считая, что жизнь людей дороже всех перестроек, и не пошли против воли народа.
…Более 70 лет назад на заре советской власти английский писатель Герберт Уэллс увидел Россию во мгле. Истории свойственно повторяться. Вновь мгла туманит просторы великой страны, вновь льется кровь, страдают люди. Возродится ли наша держава при жизни нынешнего поколения? Трудно сказать сегодня. Время расставит все по своим местам и даст оценку всему, что произошло в XX веке. В веке величайших войн и революций, побед и поражений, в веке реализации грандиозных идей и крушения мифов, гениальных открытий в науке, блестящих достижений культуры и массового уничтожения людей.
XX век завершается смутой и кровавой трагедией на огромных евразийских просторах. Наступит ли здесь успокоение, или это лишь прелюдия к новым потрясениям? Время покажет.
Три года спустя (Вместо послесловия)
Минуло три с лишним года. Свалившаяся как перезрелый плод власть упала к ногам молодой демократии. И вот результат — три года триумфа свободы — буйство митингов, демонстраций, расстрелов, бомбежек и ракетных ударов по россиянам. Все атрибуты и аргументы нашей демократии в действии.
Смотрю на лица современных лидеров и радуюсь — молодые ухоженные лица, светлые, невинные взоры. Нет, это не прежние корыстолюбцы, а совсем новые. Правда, среди них просвечивают и старые знакомые. Но они ничуть не портят общего впечатления, не выпадают из стройных рядов власти, уверенно шагая в ногу с молодой порослью. Как трогательно все-таки подобное единение душ, интересов, взглядов.