Уильям Ширер - Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента
Из партийных кругов узнаю, что Юлиус Штрайхер, садист, юдофоб, наместник Франконии и пользующийся дурной славой издатель антисемитского еженедельника «Sturmer», арестован по приказу Гитлера. Никто слез лить не будет ни в партии, ни вне ее, потому что его ненавидели почти все. Я никогда не забуду, как он вышагивал, размахивая хлыстом для верховой езды, который всегда носил с собой, по улицам Нюрнберга, где чувствовал себя абсолютным хозяином. Люди из партии говорят, что он арестован и находится под следствием за какие-то финансовые дела. Если бы Гитлер захотел, он мог бы провести еще кое-какие расследования. Он мог бы заняться таким пустяком: как это получается, что многие партийные лидеры обзавелись огромными поместьями и замками?
Берлин, 25 ноября
Я наконец докопался до подноготной этих «милосердных убийств».[42] История зловещая.
Гестапо, с ведома и одобрения германского правительства, систематически отправляет на смерть умственно неполноценных жителей рейха. Скольких людей лишили жизни, знают, вероятно, только Гиммлер и горстка нацистских заправил. Один консервативно настроенный и заслуживающий доверия немец оценивает это число в сто тысяч. Я думаю, эта цифра слишком высока. Но ясно, что счет идет на тысячи и растет с каждым днем.
Начало этой специфической нацистской практики было положено прошлым летом после падения Франции, тогда эту идею подбросили Гитлеру какие-то радикально настроенные нацисты. Сначала планировалось, что фюрер издаст указ, санкционирующий умерщвление определенных лиц, признанных умственно неполноценными. Но решили, что указ, попади он в прессу, может быть неверно истолкован и повредит лично Гитлеру. В конце концов Гитлер просто написал письмо руководству секретной полиции и. медицинским властям, санкционирующее смертельный удар, прекращающий страдания и нанесенный из милосердия в тех случаях, когда доказано, что люди страдают от неизлечимых умственных или нервных заболеваний. Говорят, что посредником между Гитлером и нацистскими экстремистами при выработке этого решения выступал Филипп Боулер, статс-секретарь рейхсканцелярии.
И здесь в этой истории появляется Бетхель, городок, который я уже упоминал в этих записях. Доктор Фридрих фон Бодельшвинг — протестантский пастор, одинаково любимый в Западной Германии и католиками, и протестантами. В Бетхеле, как я уже говорил, находится его приют для умственно отсталых детей. Немцы утверждают, что это образцовое учреждение такого рода и оно известно во всем мире. Кажется, в конце прошлого лета пастора фон Бодельшвинга попросили передать властям самых тяжелых больных. Очевидно, он понял, что их ждет, и отказался. Власти настаивали. Пастор фон Бодельшвинг поспешил в Берлин, чтобы выразить протест. Он связался со знаменитым берлинским хирургом, личным другом Гитлера. Хирург, не поверив в эту историю, бросился в рейхсканцелярию. Фюрер заявил, что сделать ничего нельзя. Тогда пастор с хирургом пошли к Францу Гюртнеру, министру юстиции. Гюртнера, похоже, больше взволновал тот факт, что убийства осуществлялись без соответствующего закона, чем то, что они осуществлялись. Тем не менее он согласился подать жалобу Гитлеру.
Пастор фон Бодельшвинг возвратился в Бетхель. Местный гауляйтер приказал ему отдать нескольких пациентов. Он опять отказался. Тогда Берлин приказал его арестовать. На этот раз запротестовал гауляйтер. Пастор был самым популярным человеком в его области. Его арест в разгар войны взволновал бы весь мир. Сам он отказался арестовывать этого человека. Пусть гестапо берет на себя такую ответственность, он не возьмет. Это было как раз накануне той ночи 18 сентября. Последовала бомбардировка бетхельского приюта. Теперь я понимаю, почему так много людей задавались вопросом, кто сбросил эти бомбы.
В последнее время мои информаторы из провинций обращали мое внимание на довольно странные извещения о смерти, появившиеся в местных газетах. — (В Германии среди людей всех сословий принято в случае смерти давать небольшие платные объявления в газету, в которых сообщаются дата и причина смерти, возраст усопшего, время и место погребения.) Однако эти извещения звучат как-то странно, а место смерти всегда указано одно из трех: 1) Графенек, уединенный замок, расположенный недалеко от Мюнцингена, в шестидесяти милях юго-восточнее Штутгарта; 2) Гартхейм, рядом с Линцем на Дунае; 3) Государственный институт медицины и санитарии имени Зонненшайна в Пирне, близ Дрездена.
Вот эти три места, которые немцы называли главными штабами «милосердных убийств».
Мне сообщили также, что, когда родственники несчастных жертв получали прах (тела им никогда не выдавали), тайная полиция строго предупреждала их, чтобы они не требовали объяснений и не «распространяли ложных слухов». Эти провинциальные некрологи приобретают, таким образом, гораздо большее значение, чем просто сообщения о смерти. Приведу здесь несколько самых типичных, заменив по понятным причинам имена, даты и названия.
«Leipziger Neueste Nachrichten», 26 октября: «Иоганн Дитрих, солдат-фронтовик 1914–1918, имеющий несколько воинских наград, родившийся 1 июня 1881 года, скончался 23 сентября 1940 года. После нескольких недель неизвестности я получила невероятное извещение о его внезапной смерти и кремации в Графенеке, Вюртемберг».
Из той же газеты в октябре: «После недель неизвестности погребение моего любимого сына Ганса, внезапно скончавшегося 17 сентября в Пирне, состоится 10 октября».
И снова: «Мы получили невероятное известие о том, что мой самый любимый сын, инженер Рудольф Мюллер, внезапно и неожиданно для нас скончался вблизи Линца-на-Дунае. Кремация состоялась там же».
Еще одно: «После того как состоялась кремация, мы получили из Графенека печальное известие о внезапной смерти нашего любимого сына и брата Оскара Рида. Захоронение урны состоится в узком кругу на кладбище X. по ее получении».
И еще: «После недель тревожной неизвестности 18 сентября мы получили шокирующее известие, что наша возлюбленная Марианна скончалась от гриппа 15 сентября в Пирне. Кремация состоялась там же. Теперь, когда урна получена, ее захоронение состоится в узком кругу на родной земле».
Последнее извещение датировано 5 октября. Это свидетельствует о том, что власти на три недели задержали отправку праха. По моим данным, в лейпцигских газетах за первые две недели этого месяца появилось двадцать четыре подобных сообщения.
В предпоследнем извещении меня поразила следующая фраза: «После того как состоялась кремация, мы получили печальное извести о внезапной смерти…» Поражают и фразы из первых двух: «после недель неизвестности» наступила «внезапная смерть», а также слова «невероятное известие».
