Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
Хрущев перебил его:
— Сколько вы учились?
— Я дорого стоил государству, народу: учился в гимназии, кончил среднюю школу, хотя мать у меня была неграмотной. Потом три года в Институте красной профессуры плюс четыре года университета.
— А я учился всего две зимы у попа за пуд картошки, — сказал Хрущев.
— Так почему же вы в таком случае претендуете на всезнание?!
Хрущев ответил, что он никак не ожидал такого от Шепилова, и расценил его выступление как предательство.
Дмитрий Трофимович рассказывал, что поразило его тогда поведение Молотова: он сидел с каменным лицом, безучастным взглядом. А вот характеристика Маленкова. «Он не был личностью. Он из тех людей, которые должны к кому-нибудь прислониться, которые слепо повинуются более сильному и, если надо, мать родную продадут».
Я спросил у Шепилова:
— Во время июньского Пленума Жуков действительно сыграл решающую роль в защите Хрущева?
— С Жуковым я близко знаком с 1941 года. Именно с того времени и до самой его смерти у нас сохранились теплые дружеские отношения, взаимные симпатии. Не сходились мы с ним лишь в одном — оценке Хрущева: я вначале был им очарован, а Жуков не мог простить ему развенчания Сталина. На Пленуме Жуков занимал позицию против отстранения Хрущева, что не исключало его критики. Жуков резко выступил против «тройки», предъявил им обвинения в участии в репрессиях. Когда меня изгнали из Президиума, я, уходя, сказал Жукову: «Смотри, следующим будешь ты». — «Как знать!» Прошло всего три месяца, и октябрьский (1957 г.) Пленум, обвинив его в авантюризме, отправил в отставку.
Очень важная деталь. Как понял Шепилов, «тройка» была против избрания кого бы то ни было Первым секретарем ЦК. Ну а дальше — не продумали. Это действительно было необъяснимо: люди зрелые — и никакого конкретного плана, так непродуманно выступили. Поразительно, что они — никто! — не поставили вопрос о виновности самого Хрущева в репрессиях сталинского времени.
Не менее интересно и поведение самого Хрущева на Пленуме: он взял под защиту Сталина (!), возлагая при этом ответственность за репрессии на «антипартийную группу», и в качестве доказательства привел текст ответной телеграммы Сталина на телеграмму Кагановича с Урала (1935 г.) с предложением создать «тройку» для оперативного утверждения на месте приговоров по расстрелу. Сталин: «Что случилось, почему понадобилась тройка? Категорически против рассмотрения приговоров по расстрелу в тройках. Эти дела должны быть рассмотрены обычным нормальным порядком».
— Что было дальше, вы знаете. Я был снят с поста секретаря ЦК КПСС и выведен из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК. Через три года позвонили президенту Академии наук СССР А. Н. Несмеянову и рекомедовали на сессии лишить меня звания члена-корреспондента. Все так и было сделано. Прошло много мучительных лет, прежде чем меня восстановили в партии. Случилось это лишь в 1976 году.
Я ознакомил вас с точкой зрения побежденного. А теперь слово команде победителей. О том, как достигалась победа, Сергей Хрущев рассказал уже после распада Советского Союза. То есть, не скрывая приемов и методов борьбы за кремлевское кресло.
По его рассказу, для того чтобы победить в июне 1957 года, следовало собрать разбросанных по стране членов ЦК раньше, чем это сделают противники. Действовать предстояло чрезвычайно быстро, счет шел даже не на дни — на часы.
Для такого дела требовался человек проверенный. Выбор Хрущева пал на председателя КГБ генерала Серова. Собственно, у Никиты Сергеевича и не оставалось особого выбора. Все нити, связи или находились в руках КГБ, или контролировались им. Ни позвонить в обком по ВЧ, ни послать фельдсвязью пакет в обход КГБ нечего было и думать. У каждого секретаря обкома имелся охранник-осведомитель, контролировавший каждый его шаг. Особые отделы выполняли ту же функцию при командирах в войсках.
Серову Хрущев доверял. Он сам выдвинул его на столь важный пост, в Москве без сановного покровителя Серов не продержался бы и дня. О необходимости замены Серова на одном из заседаний в открытую заявил Молотов. Серов знал об этом. Хрущев пригласил его на дачу. Он хотел поговорить с председателем КГБ с глазу на глаз. Они отправились на прогулку в лес, подальше от посторонних ушей. Серов догадывался, зачем его позвали, о происходивших событиях он знал все. Он заверил своего покровителя в личной преданности, поклялся в верности линии ХХ съезда и заявил о готовности выполнить любые поручения Первого секретаря ЦК.
Разветвленная паутина, которой Комитет государственной безопасности опутал всю страну, оказывалась очень кстати, позволяла оперативно и конфиденциально связаться со всеми нужными людьми.
Хрущев попал в двусмысленное положение. Все последние годы он требовал исключения КГБ из политической жизни страны, ограничения его функций борьбой с вражескими разведками, агентурой, шпионами. Он считал, что ни органы госбезопасности, ни армия не имеют права вмешиваться в политическую жизнь.
Теперь он вынужден был первым обратиться к услугам этой организации. Серов получил поручение связаться с членами ЦК на местах.
Естественно, антихрущевское большинство Президиума об этой встрече не узнало. Сообщить о ней мог только Серов. Их изоляция с каждым днем возрастала. Серов контролировал каждый шаг «большинства». (Вот так — председатель КГБ контролировал членов Президиума ЦК КПСС! А еще год назад Хрущев, осуждая Сталина в репрессиях, вменял ему в вину, что при нем органы безопасности были над партией и требовал вернуть их под ее контроль. Стало быть, вернул.)
Серов звонил членам ЦК на места:
— Как можно скорее приезжайте в Москву, собирается Пленум.
Одни добирались самостоятельно, других, особенно из далеких регионов, доставляли на военных самолетах. В этом помогал Жуков.
Сегодня трудно представить, как тяжело в те годы добирались из Сибири в Москву. Гражданские самолеты летали редко. Тихоход Ил-12 перескакивал с аэродрома на аэродром, из города в город. На многотысячекилометровых дистанциях он продвигался не намного быстрее поезда. Секретарей обкомов, других членов ЦК из отдаленных мест доставляли на реактивных бомбардировщиках.
Усердие и личная преданность Ивана Александровича Серова были по достоинству оценены его высоким покровителем. Через год после спасения Хрущева Серов был снят с поста председателя КГБ СССР и назначен начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба, откуда его переместили в Куйбышев — помощником командующего Приволжским военным округом. Он был понижен в звании до генерал-майора, хотя в июне 1957 года Хрущев на радостях произвел его в генералы армии. Остаток жизни лубянский маршал провел в нищете и забвении, не получая положенной ему персональной пенсии.
