Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
– Пока.
Звоню Белову:
– С Москвы есть новости?
– Да, заходи.
– Завтра утром зайду.
Утром захожу, он подаёт лист и говорит:
– Вот, заполните и принесите, но на машинке.
– А где?
– Где хочете, там и сделайте. – Повернул и ушёл.
Что такоя, что с нём случилось? Не могу понять. В Сальто прихожу к Андрею, прошу:
– Андрюша, помоги.
Он мне ответил:
– Нет проблем, Данила, дай все данны, я заполню и пошлю Белову.
Я поблагодарил Андрея и звоню Белову, что:
– Андрей вам скинет по електронной почте. И что после етого делать?
Он сурово ответил:
– Жди ответ с Москвы.
Что же за загадка – не могу понять: был такой друг – вот те на́, стал враг.
Звонит Марфа:
– Что случилось, милый? – Я рассказал. – А мы уже думали, вот-вот подъедет, Ваня с Мастридияй говорили: «Я поеду! Нет, я поеду к тяте!» Да, жалко. А когда думаешь приехать?
– Да не знаю, может, в июне или в июле.
– А что так долго?
– Ето Россия, и смотрют как на врага.
– А почему?
– Сам не знаю. Наверно, не могли обмануть – поетому.
– Терентьевич, деняг можешь послать?
– Тысяча долларов хватит?
– Хватит.
– А то я Андрияну занял семью достать.
– А чё, скоро приедут?
– Да, через десять дней.
– Ну, хорошо.
– А у вас каки́ новости?
– Да лёд всё ишо не растаял.
– Дак уже май!
– У, холодно ишо. Гусятки вот-вот выпарются[469], рассаду высадила в теплицу. А ишо новости нехоро́ши. В монастыре отец Михайла пропророчил: две зимы, и все готовьтесь к всемирному хаосу 2011–2012 года, все иноки наложили на себя правила, и всех просют молиться.
– Дак отец Михайло ишо живой?
– Да.
– Но ему уже за сто лет!
– Да, наверно.
– Но он уже много пропророчил, он ишо в восьмидесятых годах уже был глубокий старец.
– Да, так.
– Да, страшно.
– А вот со мной Мастридия.
– А ну, давай её к телефону. Ну что, доча, что тебе купить?
– А?
– Что тебе купить и Ване? – Молчит.
Марфа взяла трубку и говорит:
– Стыдится. Ну хорошо, ждём тебя, милый мой.
– Потерпите, Машенькя, завтре и получай деньги.
– Ну хорошо.
– Толькя позвони.
Вечером звонит Георгий с Приморья Андрияну.
«Ради Христа помогите уехать отсуда». – «Что случилось?» – «Да всё по телефону не расскажешь. За восемь месяцев заработали семь тысяч рублей, живём милостыняй, всё уже опротивело. Деда – в огороде выпололи мак и коноплю, наркоманы Петра избили, девчонок чуть не изнасиловали, стали страшшать, деда заявили, дак толькя военны отстояли». – «Георгий, у нас чичас деняг не осталось, мы все разосходовали на билеты семье». – «Но хоть доехать до мамоньке». – «А сколь надо?» – «Да хоть пятьсот долларов». – «Молитесь Богу. Ежлив сегодня ночью поймаю хорошо, то завтра вышлю».
– Говорил ему, ты не езди туда – нет, не послушал.
– Нет, Андриян, ето хорошо, ето школа.
Ночь угодила туманна, Андриян поймал хорошо, но Пиеге надо половина да ишо рыбы. Но ету ночь досталось им по полторы тысячи долларов, он послал Георгию пятьсот долларов, и оне отправились в Абакан.
Звонит Марфа, благодарит: деньги получили, завтре уезжают в тайгу. Я ей говорю:
– Георгий и Елена с внучатами едут к вам.
– А что, у них есть уже бебка?
– Да, дочь, и назвали Василиса, а у Алексея тоже дочь, назвали Пелагея.
– Чу́дно.
– Ну вот, бабушка, у нас уже с тобой пятнадцать внучат. Ну, езжай с Богом, и молитесь Богу.
– Ты оставайся с Богом, и ждём.
– Ну, пока.
На другой день приходит полицай Родригес: всё по-хорошему, друг, спросил рыбы. Андриян ему ответил:
– Всегда заказывай за время.
– А завтра будет?
– Будет, приходи.
– Ну хорошо, я приду.
Он уходит, я говорю:
– Андриян, он твой друг?
– Да, а чё?
– А ты не замечаешь, что он за тобой контролирует?
– Как ты знаешь?
– А речи каки́ забрасывает.
– А ты понял?
– Чётко, Андриян. Он добрый, он может помогчи тебе.
– Как знаешь?
– А вот завтре давай попробуй. Ты етому веришь? Завтра узнаем, но будь прямой и справедлив, но жди моего сигнала.
– Хорошо, тятя, ты мене́ дал очень хорошую идею.
– Но не торопись, пе́рво пускай он себя покажет.
Так и решили.
Вечером мы складывали сети в лодку, возле нас рыбалили муж с женой и два парня, с нами по-хорошему, ласково. Мы сети сложили, пошли на табор. Я с Андрияном прожил недели три всего и видел Пиегу раза три, но с нём не разговаривал. Ето хичный барс, я не могу его перенести.
– Андриян, как ты его переносишь?
– Тятя, не могу, но всё терплю.
– А вот рыбаки внизу – ты понял, что ето полиция?
– Давно.
– Но ты у меня орёл, ты с каждым днём меня поражаешь. Почему, Андриян? – Он засмеялся.
Ету ночь он заработал тысяча шестьсот долларов, ему досталось восемьсот долларов. Но у Пиеги тактика каждый день разная. Думаю: да, Андриян, чичас я понял тебя, ты ждёшь случая.
Ну вот. Приезжает наш друг Родригес, Андриян отдаёт ему рыбу и задаёт ему вопрос:
– Знаешь, что мы тебя шшитаем за порядошного и доброго и семейного отца. Ты нам верно скажи: можно на тебя довериться душой и телом?
– А в чем дело? Конечно, могу.
Я сбоку строго наблюдал всё ето движение. Андриян продолжал, сам на меня изредка поглядывал:
– У меня пятеро детей, жена у меня милая, я стараюсь всю силу и здоровья ложу, чтобы не голодовали мои детки. – Я дал сигнал Андрияну. – Помоги мне поймать Пиегу. – Он осто́порил[470], вижу, что возрадовался.
Андриян продолжал:
– Я три месяца просидел в тюрме невинный лично из-за Пиеги. Он невинных гноит в тюрме, а сам продолжает с своей коррупсыяй. Я всё про него знаю и могу помогчи государству, но не знаю, кому доверить. Я в тюрме всё раскрыл, но одно боюсь – доверия. Ведь меня страшшали в тюрме смертью, моя жизнь ви́селась на волосинке. Но я в тебя поверил: вижу, ты честный, помоги мне.
Молодес Андриян, его тронул. Родригес ему говорит:
– Давно я вижу, что вы честны и порядошны люди, и семьи у вас хоро́ши, но почему оказались в такой ситуации – не могу понять.
– Вот помоги, и всё узнаешь.
– Да. Конечно, помогу. Мы давно за етим сле́дим.
– А мы давно видим.
– И что, вы заметили?
– Конечно.
– И не боялись?
– Ждали случая, и давно поняли, что на тебя можно положиться, а вчера уже решили испытать.
– Андриян, вы меня поразили. Слушай, Андриян, я с шефом переговорю и тебе сообчу.
– А он надёжный?
– Да, он честный.
– Ну хорошо, надеюсь на тебя.
Я тоже попросил, он и мене́ сказал:
– Не заботься, знаю, что такоя отец и как тебе больно.
– Ну, за ето большоя спасибо.
Он уехал, Андриян смотрит на меня.
– Что смотришь? Надеешься на него?
– Сто процентов.
– Я тоже. Ну вот, Андриян, завтре воскресенье, я вечером уезжаю на Ла-Палома, но будь аккуратне, без меня ничего не делай, за каждо дело звони, ето проработаем вместе.
– Хорошо.
Сколь я у Андрияна жил, он рыбачил с полночи до утра, а я в ето время молился, а сердце колотилось, и всегда наказывал:
– Дело решишь, и уматывай отсуда раз навсегда.
– Да, так я и думаю, всё уже опротивело.
– Устроимся на Ла-Паломе, а постепенно, когда мы вернёмся с России, будем начинать в Аргентине. Но с России будет жалко уезжать.
– Тятя, там перспективи нет никакой, а здесь сам видишь: только не ленись.
Звонит Марфа, но ничего не понятно, связь перерывается – видать, в пути. В воскресенье вечером Андриян меня проводил, я ишо ему строго наказал, и уехал в Ла-Палома.
27
Приехал, нашёл дом в аренду за сто семьдесят пять долларов в месяц, в сторонке возле лесу, – детя́м будет просторне. Узнал: земли, да, здесь оне дорого, от три тысячи долларов до семь тысяч долларов гектар, ето не по нашему карману. Ветры́ никого не выпускают на рыбалку, да и рыба ишо не подошла, рыба подойдёт толькя в консэ июня. Я в дому сделал маленькяю реформу, оформил, что не хватало. И сердце волновалось, и я ночами молился. Звонил часто Андрияну, но он успокаивал меня: «Тятя, всё готовится».
В пятницу звонит Андриян и говорит:
– Тятя, я уже с шефом Карлос Ледесма всё подготовил, сёдни ночью поймам Пиегу, вся охрана тайно разоставлена.
– Андриян, а ты судью видал в глаза?
– А чё? Нет.
– Ничего не делай, покамесь не переговоришь с судьёй.
– А почему?
– Говорят – слушай, ето очень важно.
Он сообщил Карлос Ледесма и сказал, что, покамесь с судьёй не переговорит, не будет действовать: отец не даёт. Он ответил: «Ба, что теперь будем делать? Уже всё организовано. Ну хорошо, чичас всё решим». Через пятнадцать минут приезжает: «Поехали к судье». Ето было в 18:00 часов вечера. Судья приняла и сказала Карлос Ледесма: «Можешь ехать, мы с нём долго пробеседуем».
Посадила меня на стул и спросила:
– Вы русски с Сан-Хавьера?
– Да, да.
– Про вас слухи – известны как порядошны агропромышленники и честны люди, а я тоже с Фрай-Бентоса. – Вряд сидела секретарша и всё записывала. – Ну, рассказывай всё, что знаешь.
