В. Балязин - Герои 1812 года
22 октября отряды Сеславина и Фигнера вместе с передовыми частями русской армии сражаются в окрестностях Вязьмы. Наступил вечер. Бой с противником, отошедшим под ударами русских к городу, продолжался. «Желая скорого окончания сражения… — вспоминал Сеславин, — я поехал в Вязьму, занятую неприятелем. Опрокинутые фуры, зарядные ящики препятствовали отступлению пехоты и артиллерии. Суматоха была большая, я ехал верхом навстречу (неприятелю. — А. В.), и никто не обратил на меня внимания. Выезжая из города, я нашел пехоту и артиллерию, стоявшими еще в грозном виде, занимая высоты. Я пришпорил моего серого Черкеса и, проскакав между колоннами и батареями, остановился вне ружейного выстрела. Сняв фуражку, махал ею с белым платком нашим войскам, державшим ружья у ноги… Несколько пуль, выпущенных из колонн неприятельских, мне не сделали вреда. Без повеления и команды все войска взяли ружья на перевес и двинулись прямо ко мне. Дошедши до меня, кричали: „Вот наш Георгий храбрый на белом коне!“ Неприятель дрогнул и перновцы, в голове которых был я… настигли неприятеля в улице, остановленного опрокинутыми фурами. Наши шли вперед по трупам неприятелей…»
После поражения при Вязьме неприятельская армия пала духом. Сотни и тысячи солдат Наполеона, изнуренные голодом и холодом, уставшие бороться, брели по заснеженной дороге за сохранившими еще порядок корпусами…
Неприятель продолжал отступление к Смоленску. Отряды Сеславина и Фигнера шли в непосредственной близости от левого фланга противника, препятствуя ему искать продовольствия с этой стороны. Несколько раз в день партизаны, обойдя неприятельские колонны, пересекали им дорогу и внезапно нападали. Пока враг принимал меры к отражению атаки, они «стелили дорогу французам пулями, пиками, саблями и, хуже всего, картечью из орудий. Все это дело нескольких минут, и лишь обращаются на нас, мы в шпоры, с дорог в лес или за гору в поле, и конечно, пускаемся вперед…. и опять истребим мосты, нападем навстречу на головы, на хвосты, день и ночь…» — свидетельствует Ксаверий Бискупский.
27 октября отряды Сеславина и Фигнера соединились с партией Давыдова, расположившейся в селе Дубосищи. Это была первая встреча знаменитых партизан. Позднее Давыдов, вспоминая о ней, напишет: «Сеславина я несравненно выше ставлю Фигнера и как воина, и как человека, ибо к военным качествам Фигнера он соединял строжайшую нравственность и изящное благородство чувств и мыслей. В личной же храбрости… он — Ахилл, тот Улисс». «Сеславин достойнее меня», — соглашался Фигнер.
…После сердечных приветствий Давыдов сообщил боевым товарищам о том, что на дороге, ведущей из Ельны в Смоленск, в селах Язвине, Ляхово и Долгомостье, стоят отряды из свежей дивизии генерала Бараге д’Илье. Обсудив ситуацию, партизаны решили воспользоваться разобщенностью неприятельских сил и атаковать один из отрядов — 2-тысячную бригаду генерала Ожеро в Ляхово. Но поскольку соединившиеся партии имели немногим более 1200 человек, то для участия в нападении был приглашен еще отряд Орлова-Денисова, находившийся поблизости.
На рассвете партизаны решительно атаковали неприятеля, к своему несчастью поздно заметившего их появление. Бой у Ляхова, в котором особенно отличились гусары и артиллеристы Сеславина, завершился капитуляцией отряда Ожеро. В плен сдались сам бригадный генерал, 60 офицеров и 2000 солдат.
Наступила морозная ночь. Обезоруженные колонны противника шли по дороге мимо рядов конных партизан, освещаемые заревом зажженного во время боя Ляхова. Пленные ругали «мороз, своего генерала, Россию, нас, — вспоминал Давыдов, — но слова Фигнера: filez, filez (пошел! пошел!) покрывали их нескромные выражения».
Фигнер доставил пленных в главную квартиру Кутузова. Довольный фельдмаршал отправил бесстрашного партизана в Петербург для доклада императору о блестящем деле при Ляхове. В реляции, увозимой Фигнером, Кутузов писал: «Победа сия тем более знаменита что при оной еще в первый раз… неприятельский корпус сдался нам».
После отъезда Фигнера отряд его поступил в команду Сеславина. В этом составе партизанам предстояло дойти до Вильны и принять участие в десяти «делах» с неприятелем.
Действующие против фланговых группировок противника 3-я Западная армия П. В. Чичагова и отдельный корпус П. X. Витгенштейна приближались к пути отступления наполеоновской армии, преследуемой войсками Кутузова. Возникла необходимость координации их совместных усилий для полного разгрома врага. Одну из важных задач — установление связи с Витгенштейном фельдмаршал возложил на Сеславина. Поручение было сложным и опасным: путь проходил через места, еще занятые неприятельскими войсками. Кроме того, в штабе Кутузова не имели точных сведений о местонахождении отдельного корпуса. Но фельдмаршал не сомневался, что Сеславин, известный ему как один из отличнейших офицеров армии, сумеет с честью выполнить это трудное задание. «Основываясь на деяниях, вами до сих пор с отличным рвением исполняемых, и зная личные ваши достоинства. я наперед уверен, — прочитал Сеславин в предписании Кутузова, датированном 30 октября, — что вы с отрядом… доставите великую пользу для общих действий главной армии и не упустите по дорогам чинить неприятелю всякого рода вред». Сеславин перевернул лист и перечитал окружившим его офицерам начало повеления главнокомандующего: «Хотя главная цель вашего отряда должна состоять в том, чтобы открыть скорую коммуникацию с графом Витгенштейном, но сие предприятие будучи… еще подвержено большой опасности, то представляю единственно вашему усмотрению…» «Последние слова, — вспомнит позднее Сеславин, — заставили их вспыхнуть и вскричать: „Идем!“ „Идем!“ повторили все, и мы отправились в путь…»
В ожидании известий от посланных Сеславиным в неприятельский тыл лазутчиков, которые должны были установить место пребывания Витгенштейна, а также направление движения противника, отряд действует в окрестностях Красного. Именно у этого городка Кутузов намеревался преградить путь отступления Наполеону.
Партия Сеславина, находившаяся впереди всех «летучих» отрядов, совершала дерзкие поиски на коммуникации неприятельской армии, оставлявшей Смоленск. Партизаны рассеивали отдельные вражеские колонны, брали пленных, перехватывали курьеров с важными депешами, захватывали магазины (склады) с продовольствием, ценившимся противником в то время буквально на вес золота. Днем и ночью враг не знал покоя. «Наполеон с гвардией пришел вчера в Ляды, — сообщал Сеславин 5 ноября Коновницыну. — …Я в ночь их потревожил, окружил Ляды, стрелял и заставил кричать (партизан. — А. В.), чем не дал спать Наполеону, потому и заставил их быть в готовности и страхе… Стадо пленных сегодня вам будет доставлено…»
