Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора
…Подтянутый вахтер, проверив документы, козырнул и сказал: «Велено сопроводить» и повел Березняка по широченной лестнице на второй этаж до дверей кабинета.
Александр Сергеевич был само радушие. Он провел гостя по светлым залам, в которых – строго по линеечке – стояли кульманы конструкторов, за ними в белых халатах сосредоточенно трудились люди, показал лаборатории, провел в маленький музей и наконец ввел в какой-то роскошный зал, и Березняк несколько растерялся, не понимая, что это такое. У дальней стены потрескивал поленьями камин, облицованный зеленым малахитом, у камина стояли глубокие кожаные кресла, освещенные зеленым же светом диковинного торшера.
Над небольшим, но очень стильным (как и все в комнате) письменным столом висел большой фотографический снимок, на котором был изображен Сталин в окружении молодых авиаторов. Одному из счастливо улыбающихся ребят Сталин положил руку на плечо. То был молодой конструктор Александр Яковлев.
– Это мои апартаменты, – с видимым удовольствием сказал Яковлев, наблюдая за реакцией гостя.
– В каком смысле? – все еще не пришел в себя гость.
– В самом прямом. Это моя жилая зона в ОКБ. Квартира, то есть. Там, где мы находимся, рабочий кабинет, вон та дверь – в столовую. Вот – в спальню. Разумеется, кухня, ванная. Но это все детали, – отмахнулся, как от чего-то несущественного хозяин. – Располагайтесь, Александр Яковлевич.
Утонув в мягком уюте огромного кресла, Березняк, тем не менее, почувствовал себя не очень уютно: вести деловые разговоры о ракетах, о сверхзвуке, о локаторах, поглядывая на плящущие языки пламени, как-то было не вполне удобно, но Яковлев, похоже, пока не собирался переходить к делу. Налив чего-то янтарного из пузатой бутылки заграничного вида в крошечные лафитнички, Яковлев сказал, грея напиток в ладонях:
– У вас в руках, я вижу, моя книжечка. Удалось почитать?
– Да, конечно. И с огромным удовольствием прочитал. Очень мне понравилось. Подпишите, пожалуйста, ее мне, Александр Сергеевич, – Березняк поднялся с кресла с намерением в него уже больше не садиться, уж больно глубоким и мягким оно было.
– Меня Хрущев, помнится, покритиковал за эту книгу, – сказал Яковлев, отвинчивая колпачок красивой ручки. – Самолеты надо строить, сказал он, а вы книжечки пишете. Я думаю, ему глава про Сталина не понравилась. А я написал все то, что было… Вот, пожалуйста, ваш экземпляр. С автографом. Ну, а теперь давайте о деле поговорим.
Яковлев сел за стол, и Березняк с удовольствием сел напротив хозяина. На стул.
Александр Сергеевич надел очки и раскрыл заранее приготовленную папку:
– Я много слышал про вас, Александр Яковлевич, а вот работать нам вместе над каким-то проектом не приходилось.
– Как не приходилось, приходилось, – засмеялся Березняк.
– Это когда же? – Яковлев снял очки и весь обратился в слух.
– В сорок первом году.
Густые брови Яковлева поползли вверх:
– Не понял!
– Вы, будучи замнаркома, остановили испытания нашего БИ-1, когда мы привезли его на аэродром в ЛИИ.
– Что-то припоминаю, – сказал Яковлев, и по глазам его было видно, что как раз он ничего и не припоминает.
– Мы тогда кипятились от негодования, что замнаркома, не разобравшись в сути дела, остановил испытания, но теперь я хочу сказать вам спасибо за это. Вы приказали продуть наш самолет в цаговской трубе и только после этого решать вопрос о возможности допуска его к полетам. Что было совершенно правильно – сырой самолет был. Помнится, тогда молодой еще аэродинамик Бюшгенс его просчитал, на многое нам раскрыл глаза. Так что опыт сотрудничества у нас есть.
– Вот теперь все вспомнил, – рассмеялся Яковлев. – Ну, что ж, нам еще легче будет работать, если у нас столь давнее взаимопонимание. Придвигайтесь сюда и давайте ближе к делу…
Яковлев расстелил чертежи и рисунки, выполненные хорошей рукой (как потом выяснилось, рукой самого Яковлева), и начал объяснять идею боевого применения будущей машины. Говорил он очень ясно, кратко, вполне профессионально:
– Как вы знаете, самолет Як-27 – это предшественник новой машины), уже летает. Но у нас в КБ идет интенсивная работа, направленная на то, чтобы сделать новый шаг. Вот наброски по новой машине… Вот узлы крепления ракеты, вот сюда должно вписаться выше изделие. Давайте сюда что у вас есть.
Березняк, конечно же, не с пустыми руками приехал к мэтру, проработки «изделия», которое в будущем станет ракетой Х-28, в его бюро велись уже давно, и Яковлев оценил готовность своего собеседника.
Еще с полчаса они выясняли, сопоставляли, спорили, соглашались или не соглашались с доводами друг друга, и Яковлев поймал себя на мысли, что ему чаще приходится соглашаться с мнением своего оппонента, поскольку, похоже, люди Березняка дальше продвинулись в своих изысканиях – значит, дальше споров будет меньше.
После того как чертежи были свернуты, на столе появилась папка в толстом кожаном переплете.
– Вот какое дело, дорогой Александр Яковлевич. Я рад, что практически по всем вопросам мы нашли общий язык, но меня тревожит бюрократическая волокита, которая неизбежна при рассмотрении нашего проекта. По опыту работы в прошлые годы я сделал для себя такой вывод, что эту волокиту можно обойти. Бывали случаи, когда я писал письмо или самому товарищу Сталину, или Маленкову, который курировал тогда авиационную промышленность, или Главкому ВВС с разъяснением сути проблемы, и если эта суть устраивала руководителей страны, вопрос решался очень быстро. Полагаю, что и нашем случае, когда преимущества и готовность нашего проекта очевидны, имеет смысл обратиться в Совмин с письмом. Если вы не против, я зачитаю проект письма.
И Яковлев хорошо поставленным голосом прочитал короткое, но очень емкое письмо, в котором в нескольких фразах была выражена та самая суть того, о чем только что говорил Яковлев.
Березняк восхитился услышанным и выразил готовность подписаться под этим текстом. Что и сделал.
Лучше бы он этого не делал, но в тот миг это казалось таким логичным и естественным.
А в пузатой бутылочке заграничного вида был такой замечательный коньяк («Арманьяк», поправил Яковлев), что думалось только о хорошем.
Як-28: боевая вахта длиною в четверть века
5 марта 1958 года самолет был готов к первому полету. Экипаж испытателей – летчик В.М. Волков и штурман Н.М. Шиповский идут к серебристой машине, которая и на земле кажется грозной.
Все взволнованы.
Первый полет всегда волнение, но к нему прибавлялась и доля беспокойства потому, что в декабре 1956 года – на летных испытаниях Як-27В (самолет с дополнительными ЖРД) погиб летчик-испытатель Г.А. Тиняков.
