Пьер Грималь - Цмцерон
Разнообразные «пределы» Цицерон классифицирует по трем школам, которые господствовали в философии I века до н. э.: эпикурейцы, стоики, академики. Первая книга посвящена изложению философии эпикуреизма, вторая — ее опровержению, в третьей и четвертой также излагается и опровергается стоицизм, пятая содержит учение Академии, и сочинение завершено. Академическая доктрина не опровергнута. Трактат состоит из трех бесед, действующие лица в каждой — другие. В первых двух книгах разговор происходит в 50 году на вилле в Кумах, участвуют в нем, кроме самого Цицерона, два молодых человека, Луций Манлий Торкват и Гай Валерий Триарий. Цицерон относился к ним с большим уважением; оба погибли в гражданской войне. Второй диалог, охватывающий книги третью и четвертую, происходит между Катоном и Цицероном в Тускуле в 52 году. Третий, заключенный целиком в пятой книге, переносит нас в значительно более отдаленную эпоху, когда Цицерон в 79 году путешествовал по Греции. Автор приводит нас в Афины, в священную рощу Академа — места, вызывавшие благоговение каждого последователя Академии. Время и место имеют символический смысл: Цицерону двадцать семь лет, все здесь напоминает Платона, мы как бы пребываем у самых истоков мысли молодого оратора; вокруг друзья, действительно сопровождавшие автора в ту пору — Марк Пупий Пизон, Аттик, Квинт и рано ушедший из жизни двоюродный брат Луций. В начале 45 года в живых не было уже и Пизона, остальные здравствовали. Прошло много лет, люди изменились, сыграла свою роль гражданская война, так что некоторое несоответствие образа прототипу легко извинимо.
Расположение эпизодов не случайно: от идей, ему чуждых, Цицерон постепенно переходит к особенно ему дорогим и близким. Никогда не питал он симпатии к эпикуреизму, считая его вредным для государства и разделяя старинное римское отвращение к мысли о том, что главное в жизни — наслаждение. Предубеждение зародилось еще в III веке до н. э., в пору войны с Пирром, а столетием позже, когда в Риме появились эпикурейцы, они были из столицы изгнаны. Тем не менее у эпикуреизма было немало сторонников, в большинстве, правда, тайных. Убеждение эпикурейцев в том, что политикой заниматься не следует, тоже было неприемлемо для римлян. В новой республике для Эпикура не оставалось места. Цицерон ставит ему в вину недооценку разума и переоценку ощущений, непонимание подлинной природа человека. «Добродетель», то есть высшее в человеке, — не наслаждение, а нравственное совершенство; а оно основано на четырех свойствах души: осторожной мудрости, мужестве, справедливости, самообладании. Эти четыре традиционных добродетели известны со времен Платона и приняты всеми философскими школами. Обретя их, человек достигает высшей доступной ему степени совершенства, которая, конечно, не имеет ничего общего с наслаждениями и довлеет себе, что подтверждают многочисленные исторические примеры: взять хотя бы того же Регула — он предпочел подвергнуть себя самым страшным мучениям, но не изменил данному слову. Эпикур же ставит наслаждение выше нравственности, подчиняя тем поведение человека воле случая, ибо возможность наслаждения зависит от условий, которые нам неподвластны. Между тем чрезвычайно важно стремиться к цели, не зависящей от обстоятельств, по отношению к нам внешних, сохраняя уважение к внутренней самоценности человека. Зависимость от наслаждения, напротив того, предполагает известную пассивность — положение, неприемлемое для римлянина, достойного называться этим именем. История показывает, что все, кто стремился к идеалу, будь то люди искусства, поэты, государственные деятели, вдохновлялись не мыслью о наслаждении, а жаждой абсолюта, совершенства, славы, дающих человеку высшую радость. Так, полным поражением эпикуреизма оканчивается первый диалог.
Тема второго диалога — стоицизм. Разговор ведут Цицерон и Катон, происходит он на вилле Лукулла в Тускуле, где живет Лукулл Младший. Диалог Катона и Цицерона выглядит довольно искусственно — не говоря уж о том, что вряд ли встреча в Тускуле была на самом деле. Введение в диалог Марка Лициния Лукулла, племянника и ученика Катона и сына «великого» Лукулла, не случайно. В описываемое время Лукуллу Младшему двенадцать лет, он носит еще детскую тогу-претексту. Следовательно, Лукулл Младший принадлежит к поколению, которое, как надеется Цицерон, увидит восстановленную республику. Цицерон считает очень важным приобщить мальчика ко всей совокупности познаний и прежде всего к философии, подготовить его к роли, которую ему предстоит играть в государстве. В этом отношении Цицерон и Катон полностью согласны друг с другом. Есть и еще нечто, их объединяющее: оба видят единственно подлинное благо в добродетели. Если так, спрашивает Катон, то почему Цицерон не переходит полностью на позиции стоицизма, ведь стоицизм весь строится на этом положении? Потому, отвечает Цицерон, что стоицизм лишь пересказывает своими словами учения Академии и Аристотеля. Катон возражает: дело обстоит вовсе не так, и в доказательство излагает философию Стой. Ответ Цицерона сосредоточен в четвертой книге. Во многом соглашаясь со стоиками, он не приемлет их отношения к человеку; стоики обедняют человека, сводя целиком к одному только разуму. Катон прав, уподобляя добродетельный поступок движениям плясуна, которые прекрасны сами по себе и не предполагают никакой внешней цели; но и все то, что лежит за пределами такой внутренней самодовлеющей гармонии, далеко не безразлично, по мнению Цицерона. Существует еще «приличие», которое тоже лежит в основе морали, имеющей, однако, внешние мотивы. Замечание продиктовано учением Аристотеля; он устанавливал иерархию человеческих свойств и способностей, как тех, что всецело зависят от души, так и тех, что связаны с потребностями тела. Стоицизм бескомпромиссно суров, и в этом заключена немалая опасность. Философы-стоики, хоть и советуют принимать участие в жизни государства, сами никогда этому совету не следовали, они лишь произносили бесчисленные речи, грубо осуждая все вокруг, и только Панеций в середине II века смягчил их учение, придав ему некоторый оттенок платонизма.
Изложение философии Аристотеля доверено самому старшему участнику беседы — Пупию Пизону; он основывается на провозглашенном Теофрастом принципе «самодостаточности», то есть стремлении всякого живого существа полностью реализовать все, заложенное в него природой. Человек есть существо разумное и общественное, отсюда следует, что нравственно такое его поведение, которое содействует выявлению этой его природы. Все, что содействует самоусовершенствованию, процветанию государства, расширению познаний и составляет «предел», к которому следует человеку стремиться. Идеал, как видим, полностью противоположный идеалу стоиков. «Мы рождены, чтобы действовать», — говорит Пизон, действие же неизбежно предполагает внешний объект, на который оно направлено. Жизнь философа поэтому не может быть сосредоточена только в нем самом. Ее цель — воздействовать на окружающий мир. Наиболее возвышенная форма воздействия осуществляется в пределах общностей, связующих людей, — семьи, дружеского круга, полиса. Общественная мораль таким образом естественно связана с фундаментальными ценностями римской традиции, на которых с незапамятных времен зиждилась семейная и политическая жизнь Рима. Соединение греческой философии с римским общественным опытом привело к тому, что главная добродетель, по Цицерону, справедливость и право в их неразрывной связи; в Греции же первое место обычно отводилось мудрости, то есть добродетели интеллектуальной и в то же время «теоретической». Римская prudentia, считает Цицерон, — основа и источник всех других добродетелей: «Справедливость и право могут соблюдаться лишь человеком, обладающим мужеством и мудростью».
