Игорь Ильинский - Сам о себе
«Ярмаркой тщеславия», должен сказать, были увлечены не только режиссеры, но и весь работавший коллектив. Спектакль был нашим общим праздником. Этот праздник был и трогательной радостью А. А. Яблочкиной, которая в девяносто с лишним лет сыграла свою последнюю роль в Малом театре – роль Миссис Кроули. Участие в этом спектакле было радостью и для каждого молодого актера, занятого даже в самой маленькой роли. Спектакль этот сплотил всех его участников в дружный единый коллектив. Вливавшиеся со временем в него новые исполнители становились верными приверженцами и членами этого коллектива. Так было с Турчаниновой, Гоголевой, Белевцевой, Фадеевой, Юдиной, Кирюшиной, Ткаченко, Садовским, Лебедевой, Кузнецовой, Богатыренко, Владиславским, Шатровой, не говоря уже об исполнителях первого состава: Яблочкиной, Межинском, Рыжове, Велихове, Еремеевой, Хорьковой, Сальниковой, Шарлахове, Обуховой, Добромысловой, Скоробогатовой, Афанасьеве, Павлове, Подгорном, Сергееве, Торопове, Старковском, Щепкиной и многих, многих других.
Я должен был бы перечислить всех исполнителей, по благодарить их всех без исключения за горячую творческую взволнованность, проявленную ими и на спектаклях и в нашей общей репетиционной работе, за внимание и дружбу ко мне, как к дебютирующему режиссеру, но главное, за любовь к нашему спектаклю.
Большую помощь мне оказали мой сорежиссер В. И. Цыганков, ассистент режиссера В. Б. Монахов и помощник режиссера А. Ф. Тузлукова.
Я не хочу ограничить рассказ о «Ярмарке тщеславия» моими собственными объяснениями в любви к моему же спектаклю. Очень дороги для меня впечатления З. В. Владимировой, высказанные ею об этом спектакле в ее книге «Игорь Ильинский», я их приведу еще и потому, что они дополняют мой рассказ о характере и особенностях этого представления.
«Молодой режиссер Ильинский», как шутя его тогда называли, заявил о себе смело, уверенно, не банально. «Ярмарка тщеславия» Теккерея, поставленная им совместно с В. Цыганковым, увеличила счет «режиссерских» спектаклей Малого театра. Он по праву оказался репертуарным: и сегодня, как несколько лет назад, вертится на старейшей русской сцене пестрая ярмарочная карусель, вовлекая героев в свое неотвратимое кружение, в свой неосмысленный бег на месте, в свою пустопорожнюю толчею.
Выбор вещи был правилен для Ильинского. Роман Теккерея полон жгучей иронии в адрес буржуазной Англии, где все продается и покупается, где жернова социального неравенства исправно перемалывают человеческое в человеке. Произведение резкое, беспощадное, вершающее суд над буржуазным обществом с его растленностью, с его нравственной нищетой. Сатирику Ильинскому все это было по сердцу: он не только поставил спектакль, но и сам инсценировал хромал.
Как когда-то Мейерхольд в «Свадьбе Кречинского», но с большим на то основанием, Ильинский захотел проследить в спектакле «трагедию людей на деньгах, около денег, из-за денег, во имя денег». В то же время он остро почувствовал театральную природу произведения, свободно ложащегося в сценические рамки. Форма спектакля была подсказана режиссеру самим Теккереем, развернувшим роман как своего рода ярмарочное представление.
Любопытно вот что. Мы помним, что когда-то Ильинский был весьма склонен рассматривать сатирический образ как манекен с механическим заводом. Теккерей, казалось бы, смотрит так же, у него люди – марионетки, марионеточность просится в качестве приема игры, и спектакль при таком решении мог бы излиться в подобие гофманианы.
Зрелый Ильинский, Ильинский Малого театра, отверг эту возможность. Он отвел куклам место в прологе и в эпилоге и повел рассказ о реальных людях, полных живых, хотя и низменных страстей.
С гиком и свистом мчится по кругу грубосколоченная карусель, на аляповатых, раскрашенных зверях застыли важные куклы-маски, а с краю сцены кукольник в черном плаще на многоцветной лоскутной подкладке доверительно и насмешливо делится со зрителями своими наблюдениями над ярмаркой суеты. Это образный зачин спектакля и обрамление его картин. Но когда поднимается занавес, выдержанный В. Рындиным в духе старинной живописи, возникает строгий историзм повествования, правда обстановки и незыблемая правда чувств.
Мы видим Англию первой трети XIX столетия, какой она представлялась писателю, буржуазную Англию в большом развороте «от дворца до лакейской». Перед нами проходят сцены войны и мира, бедности и богатства, взлетов и падений, реальных горестей и призрачного счастья. Нам удается за один вечер посетить патриархальную обитель Седли, мрачное логово скупца сэра Питта, гостиницу для английских военных чинов в Брюсселе с ее роскошью и безвкусицей, богатый холл дома Роберта Кроули, чье шаткое благополучие строится на картах и долгах, убогую, но опрятную комнату обнищавшей Эмилии, наконец, последнее пристанище Бекки – конуру под лестницей, где нет ничего, кроме скомканной постели да пустых бутылок, раскиданных по углам. «Здесь продаются мужья, жены и дети, кровь, тело и души, золото и драгоценные камни... Здесь можно видеть, и притом задаром, воровство, убийство, прелюбодеяние, лжесвидетельство...» – стучат слова кукольника в нашем мозгу все время, пока мы смотрим «представление без героя».
Внутри спектакля куклы оживают, обретают видимость независимости, но, по существу, это те же марионетки, которых легко дергают за ниточки.
Так воплощается режиссером мысль о тщете людских усилий, об иллюзорности личной свободы на ярмарке суеты.
Вот «кукла» Бекки – та самая, которая, по словам автора, «проявила необычайную гибкость в суставах и оказалась весьма проворной на проволоке». В спектакле она не палач и не жертва, вернее, то и другое сразу. Бекки Т. Еремеевой – дитя своего времени. Она взяла у него предприимчивость и цепкость, обнаружив отличную приспособляемость к среде. Ее авантюризм, расчетливость, цинизм исторически обусловлены. Притом она и умна, и талантлива, и энергична. Мы видим ее путь по уступам и кручам житейской суеты, ее погоню за синей птицей счастья, которого нет на ярмарке тщеславия, – со стороны нам отчетливо виден «пустяк ее заботы». Юная скромница, которая, потупив взор, вступает в дом своей подружки Седли, брюссельская львица, порхающая меж генералами и полковниками, ловкая стяжательница, торгующая своей тридцатипятилетней красой, наконец, Бекки у своего разбитого корыта – потрепанная кафешантанная певица с вульгарными манерами.
Режиссер Ильинский уберег актрису от тех ошибок, которые сам совершал когда-то, овладевая сатирической ролью. Он помог ей со всей искренностью действовать от лица своей непривлекательной героини. Это стало принципом актерской игры в спектакле.
