Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды
Визенталь числился среди номинантов уже много лет (его кандидатуру в соответствии с регламентом выдвинули группа голландских парламентариев и один чикагский судья) и считал, что шансы у него были, но в марте 1985 года выразил опасение, что деятельность лос-анджелесского Центра и его страсть к паблисити эти шансы сильно уменьшают.
Выдвинувшие его кандидатуру друзья в голландском парламенте советовали ему хранить этот факт в секрете, так как любой намек на попытку надавить на Нобелевский комитет мог привести к противоположному результату, но Хайер придерживался другого мнения и посылал Визенталю письма, напоминавшие по стилю разведдонесения. Он сообщал, что Визель организует для продвижения своей кандидатуры всемирную кампанию, что нескольких профессоров уже попросили поддержать его кандидатуру и что ему порекомендовали чаще появляться на публике. Поэтому он уже выступил с несколькими лекциями в Осло, где премию, собственно говоря, и присуждают, собирается быть главным выступающим на конференции против ненависти и антисемитизма, которая состоится во Франции под эгидой президента Миттерана, потребовал от президента Рейгана отменить посещение кладбища в Битбурге и едет в Эфиопию раздавать еду голодающим.
Хайер не сомневался, что все это часть целенаправленной кампании. Он знал, что Нобелевская сама в руки не придет и над этим надо работать, но Визенталь отказался получать от него указания. «Мы, – писал ему Хайер, – тоже могли бы написать известным парламентариям и организовать тебе выступления в Осло и поездку в Эфиопию, и не сделали этого исключительно из уважения к твоим желаниям». Тем не менее в Осло Визенталь все-таки съездил. Он выступил там с лекцией о правах американских индейцев и вернулся в Вену полный надежд.
Во время его пребывания в Осло один западногерманский журналист спросил его, что он думает об Эли Визеле. Визенталь ответил ему письменно, после того как вернулся в Вену. Он писал, что считает Визеля большим писателем, несмотря на тот факт, что Визель осуждает его за то, что он, Визенталь, признает жертвами Холокоста в том числе и неевреев – в частности, цыган, о которых Визель в вашингтонском музее Холокоста запретил упоминать. «В Америке, – подытожил Визенталь, – он супершовинист, а в Европе, где дуют иные ветра, разыгрывает из себя гуманиста».
В последующие месяцы Визенталь свято уверовал, что Нобелевскую получит именно он и что в худшем случае ему придется разделить ее с Визелем. Что Визель может получить ее в одиночку, ему даже в голову не приходило. За несколько часов до объявления о присуждении премии, он позвонил в Нью-Йорк своему адвокату и другу Мартину Розену и велел запастись смокингом. «Ты едешь в Осло», – сказал он торжественно и добавил, что, по имеющейся у него информации, получит премию вместе с Визелем.
В понедельник, 15 октября 1986 года, Визенталь пришел на работу в приподнятом настроении. Сотрудники Центра документации сели вокруг него и стали ждать вестей из Осло. Когда сообщили, что Визель получил Нобелевскую один, на глазах у всех выступили слезы и только Визенталь внешне никак не прореагировал. Тем не менее он был потрясен и сразу же придумал для себя объяснение: во всем виноват Всемирный еврейский конгресс.
Обсуждения кандидатур в комитете, присуждающем Нобелевскую премию, засекречены на пятьдесят лет. Таким образом, дискуссии, предшествовавшие решению 1986 года, будут недоступными для исследователей до 2036 года (если когда-нибудь будут доступными вообще). Однако два члена комиссии (один из которых – бывший премьер-министр Норвегии Одвар Нордли) подтвердили, что кандидатура Визенталя обсуждалась. Тем не менее они отказались отвечать на вопрос, требовал ли от них кто-либо не присуждать премию Визенталю.
ВЕК отрицал, что обращался в комиссию с такой просьбой; то же самое его руководители сказали самому Визенталю.
Вполне возможно, что он не получил премию потому, что позиция, занятая им в скандале с Вальдхаймом, вызывала острые споры, а комиссия хотела лауреата, чья кандидатура приемлема для всех. В таком случае это была цена, заплаченная им за свою принципиальность. Лобби, продвигавшее кандидатуру Визеля, свое дело знало. Но в любом случае неполучение Нобелевской стало самым главным разочарованием в жизни Визенталя, и до последних дней жизни он считал, что с ним обошлись очень несправедливо. Тем не менее своим делом он заниматься не перестал.
5. Очищение
Тем временем Эли Розенбаум продолжал трудиться над своей книгой, и ее название говорило само за себя: «Предательство». Предателем был Визенталь.
Это книга очень личная. Розенбаум пишет от первого лица и постоянно делится с читателями своими чувствами. Создается впечатление, что, даже повзрослев, он остался все тем же американским подростком-евреем, национальное самосознание которого сформировалось под влиянием прочитанного и услышанного об ужасах Холокоста. Подростком, который когда-то беззаветно верил в Визенталя, нуждаясь в нем, как хасид нуждается в раввине и как сын нуждается в отце, и доверие которого Визенталь обманул.
Чем дальше продвигался Розенбаум в работе над книгой, тем больше усиливалась его глубокая неприязнь к Визенталю. «Моя кровь кипела, – пишет он. – Отчаяние, тоска и гнев слились воедино и превратились в бешенство, испугавшее даже меня самого. От злости мое лицо покраснело и онемело». Когда он узнал, что Визенталю уже много лет было известно о сокрытии Вальдхаймом правды о своей службе в армии, он был «как громом поражен». Он чувствовал острую потребность объяснить себе, как божество, которому он поклонялся в юности, могло его так разочаровать, и нашел ответ в письме Визенталя, опубликованном в газете «Нью-Йорк таймс». В этом письме Визенталь рассказывал, что в 1979 году проверил прошлое Вальдхайма и установил, что тот не был членом ни одной нацистской организации, причем саму эту проверку провел по просьбе Израиля. Как это часто бывало и раньше, в данном случае он снова несколько преувеличил: скорее всего, с просьбой проверить прошлое Вальдхайма к нему обратились друзья из мемориала «Яд-Вашем», а не «Израиль» (о чем он, кстати, позднее говорил и сам), точно так же, как именно они, а не «Израиль» – вопреки тому, что он всегда рассказывал, – поздравили его с поимкой Эйхмана. Но хотя никаких других доказательств того, что Визенталь проверял прошлое Вальдхайма по заказу Израиля, за исключением письма в «Нью-Йорк таймс», нет, Розенбаум решил, что нашел ответ на вопрос, который его давно мучил, и понял, почему Израиль не сделал того, что сделал он сам и его товарищи, и не разоблачил ложь Вальдхайма. Израиль, считал он, уклонился от этого потому, что Визенталь ввел его в заблуждение, заставив думать, что разоблачать, собственно, и нечего.
