Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории
Я решил написать ей письмо, но из этого ничего не вышло. Я написал только первые два слова, а потом не знал о чем писать дальше. И как-то само собой, не замечая этого, я начал писать что-то похожее на карикатуру стихотворения. В смысле литературы оно не представляет никакого интереса, но интересно то, что я первый раз, можно сказать, нечаянно высказал свои мысли в «стихотворной» форме. Вот то, что у меня вышло:
Совсем случайно
Мы встретились с тобою:
Был тихий вечер, я подсел к тебе,
И это тихой вечернею порою
Я полюбил тебя.
Все было как во сне…
Я помню вечер временной разлуки.
Шептали оба нежные слова;
Потом пожали мы друг другу руки,
И я ушел, пока не навсегда.
Может быть, за это время ничего не происходило, о чем можно было упомянуть в моих записках? Нет, было много такого, о чем я в другое время непременно вписал в свою «летопись», но главное все же составляла тогда (да и теперь) моя любовь к Л. Иногда мне приходилось много из-за этого переживать. Даже ночью, стоя на баке впередсмотрящим, я думал о ней. Она не выходила у меня из головы. Однако из этого не стоит делать вывода, что я потерял голову. Ничуть нет. Наоборот, я решил самостоятельно продолжить свою учебу. Оставаться в дальнейшем матросом для меня было бы очень обидно. Разве для этого я 8 лет учился в школе и потратил два года в техникуме? Но пока такое время, что с этим считаться не приходится. После войны это все уладится. При благоприятном случае это может уладиться и до конца войны.
В последнее время я потерял почти всех своих знакомых девушек. Они меня абсолютно перестали интересовать. Даже к старым знакомым я перестал заходить. Если бы я перестал встречаться с Л. или долго бы ее не видел, я был бы совершенно одиноким. Завязывать новые знакомства мне абсолютно не хочется.
Так развивались их отношения вплоть до того момента, когда его судно отправили в Керчь.
«Подальше от этой Керчи…»
Мы стоим на рейде. Уже двадцатые сутки, как мы вышли из Новороссийска, и, признаться, до того надоело стоять тут, что пешком бы пошел, кажется, в… куда-нибудь подальше от этой Керчи. Дней четыре-пять фриц не летал над нами, и мы за это время немного отдохнули. Погода преимущественно стояла хорошая, солнечная. Мы начали красить свой теплоход. Изредка солнечная погода сменялась туманами, которые шли из Азовского моря, и тогда все были уверены, что фриц не прилетит. За это время мы в Керчи достали байдарку и покрасили ее. Скоро сделаем весло и будем кататься на ней, если будут соответствующие условия. Но все это ерунда, это проза – поэзия еще впереди.
Увы, и в этом он был прав: «поэзия» грядущей бомбежки была впереди с ее дьявольским запрограммированным ритмом падающих снарядов и обилием рвущихся из глоток зениток проклятий.
* * *И грустно, и скучно… Неужели я больше не увижу мою любименькую Л.?
* * *Да, ужасно хотел бы ее увидеть. Интересно, о чем она сейчас думает. Думает ли… она обо мне… или, быть может, уже встречается с другим… Мне кажется, что пока этого быть не может. Хочет ли она видеть меня так, как я хочу видеть ее? Черт возьми! Я действительно влюблен в нее по уши, если не до макушки.
Опять, уже хоть и десять часов вечера, фриц навестил Керчь. Одного поймали прожектора, но сбить его не смогли, и он себе преспокойно улетел спать, наверное, до завтрашнего утра. Весело. Ну пока все. Лягаю опочивать до ранку. Надобранiчь, моя люба!
ГДЕ ТЫ, Л.?
Так шли дни за днями, приравненные по напряжению к годам мирного времени. Наконец показался Новороссийск.
Из дневника 1942 годаГород Новороссийск встретил нас не по-праздничному. 1 Мая провели в Анапе. Впервые за 22 дня мы вступили на твердую почву спокойно. Час спустя после прихода теплохода, на судне не было половины команды, после двенадцати, кроме вахтенных и нескольких человек администрации, на судне не было ни одного человека. Баланс дня: четверых забрали в милицию, пятеро еле дошли до трапа, а остальные, за небольшим исключением, изрядно подпили. Веселый день 1 Мая!
* * *В Новороссийск еженощно прилетают фрицы. Много разрушенных зданий, но это преимущественно небольшие домики. В Новороссийске Л. не увидел. Она пока находится в Батуми. Придется ли еще ее увидеть? Хотелось бы увидеть ее, и чтобы она уехала в Баку, домой. Тут плавать опасно. Ежедневно неприятные новости: «Восток», «Пушкин» и другие – покойники. Хотя и хотелось бы быть вместе, но лучше одному рисковать, чем вдвоем. Может, после войны (если жив останусь, в чем сомневаюсь) мне удастся снова ее увидеть и принять остаточное решение. В управлении записался на курсы штурманов малого плавания, которые будут в Ростове. В списки уже занесли, но зачислят ли? Выгорит ли номер? Получил дубликат комсомольского билета. Ну, пока спешу кончать. Сейчас писал и спешил, поэтому грязно и безграмотно написано. Куда спешил и не знаю.
Еще прошла неделька. Как много новостей произошло за это время! Нет, я вру – прошло уже около двух недель с момента последней записи. Писать ли обо всем? И хочется, и колется. Это заняло бы много времени, и к тому же, некоторое мне не хочется, вернее, боюсь даже доверять моей молчаливой тетради. Первое – это наша встреча с Л. Как я ждал ее, и как все это просто вышло! Потом они (я подразумеваю ее пароход) стояли рядом с нами, и она иногда заходила ко мне. Все практикантки уже уехали в Баку, она осталась одна. Быть может, она поедет в Ростов, куда ее хотят направить. Дальше видно будет. Тут часто попадаются знакомые. Некоторые мои бывшие соученики уже тоже многое пережили. Один из них, H. Ш., награжден орденом Красного Знамени, другой – Г. З. оторвало руку, трое занимаются в Батуми, двое сидят, некоторые плавают, некоторые в армии.
Наш теплоход переходит, вероятно, в военное ведомство. В общем, в ближайшем будущем должны быть большие перемены, может быть, даже решающие в дальнейшей жизни. Что именно – не знаю.
«Не знаю»… Расползаются буквы по странице, растекаются капли по стеклу. Все труднее разбирать его почерк… Наступление неопределенности.
А потом что-то произошло. Но что? В дневнике он пишет:
Итак, я продолжаю. Пишу 25 мая. Это первая дата во всей моей летописи. Сижу на старом месте и пишу откуда же и в прошлый раз. Я не знаю уже, то есть не помню, когда у меня было хорошее настроение. Это было, кажется, во время последнего свидания с Л., да и отчего могло быть хорошее настроение? Вспоминаю: хорошего мало; настоящее – ничего хорошего; будущее – в ближайшем ничего хорошего. Немного поддерживали настроение письма от матери и встречи с Л., но сегодня это отсутствует. Сегодня получил от мамы письмо, которое меня очень взволновало, – первая новость, и потом узнал что Л. вчера только выехала в Ростов. Я не знаю, чем можно объяснить, что она не пришла ко мне попрощаться. Этим может кончиться наша история. Я ее очень любил, и она меня любила не меньше. Каждый вечер первое время мы с ней встречались. Чаще всего она заходила ко мне, и мы оставались в каюте вместе. Как хорошо было тогда! Потом она оставалась у меня ночевать, и мы спали вместе. У нас не было друг от друга секретов. Все шло так хорошо и вдруг сломалось. Вчера уехала в Ростов. Быть может, это и есть конец.
