Ольга Круглова - Япония по контракту
Так я и знал наперёд,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
Исса
И добро, и зло — в твоём сердце.
Японская пословица
На фасаде одного из домов, втиснутых в плотный ряд магазинов в торговом квартале, вывесили большие венки из искусственных цветов. Точь-в-точь такие, как делают в России для похорон. Но на погребальную контору заведение не походило. Из его дверей вырывался оглушительный грохот, завёрнутый в табачный дым. Внутренность напоминала цех: крашенные зелёным простые стены, яркие лампы дневного света и длинные ряды машин. И шум тут был, как на заводе, где производят нечто железное. Труженики сидели в мягких креслах и часто дёргали какие-то длинные ручки. Она вдохнула поглубже, чтобы запастись воздухом, и шагнула в широко раскрытую дверь. Невероятный грохот хлестнул по ушам, яркий свет резанул глаза, удушливый табачный дым, непосильный даже для мощных кондиционеров, заставил закашляться. Это был зал игральных автоматов. Она пошла по длинному проходу между кресел. И не нашла ни одного пустого. На неё никто не обратил внимания — люди дёргали какие-то ручки, устремив глаза на стёкла автоматов, за которыми катались блестящие шарики. Мужчины, одни мужчины. Наверное, солдаты компаний, живущие вдали от семей и не знающие, как скоротать свободное время. А может и семейные, ведь в японском доме у мужчин обязанностей нет. В дальнем углу сидела пожилая женщина с сигаретой и ещё одна, помоложе, с ребёнком на руках. Бедный малыш глядел перед собой остановившимися от ужаса глазами. Задохнувшись, оглохнув и ослепнув, она вышла на улицу.
— А любители проводят за игрой часы, целые дни, — улыбнулся Шимада, внимательно выслушав в понедельник утром её рассказ о воскресных открытиях. Зал с игральными автоматами он называл странным словом "пачинко".
Слово происходило от названия детского бильярда гачанко. Эта простенькая в принципе игрушка в автоматах была поставлена вертикально и снабжена электроникой. А кладбищенские венки на фасаде означали, что в автоматах сменили программу, и в первый день игра будет идти со скидкой. Может, потому в пачинко и было так людно?
— Возможно, — пожал плечами Шимада. — Но вообще-то там всегда много народу.
— Да, да, пачинко очень популярны! — Хидэо подошёл, присоединился к разговору, тема его интересовала. — Там бывают и университетские профессора, — сообщил он тихонько, по секрету. — На нашем факультете есть один — очень большой специалист! Хотя правила игры очень просты, нужно только немножко подкручивать ручку, очень легонько, вот так! — Хидэо показал, как надо действовать. Он был в курсе. — Есть люди, которые хорошо умеют это делать. В пачинко можно выигрывать большие деньги! — Хидэо говорил заинтересованно, возбуждённо. И вдруг словно спохватился. — Ничего хорошего в этих пачинко нет, пустая трата времени и денег! — Но видно было, что сердится он так, для порядка.
— Гадость эти пачинко, — согласился Шимада. — Но люди ходят, даже детей с собой таскают. Недавно газеты писали, ребёнок задохнулся — родители заперли его в машине на стоянке, на солнце, сами заигрались.
Она припомнила малыша на коленях у матери в табачном дыму…
— Сорок процентов японских мужчин посещают залы игральных автоматов. Играть разрешается с восемнадцати лет. Некоторые пачинко открывают специальные залы для женщин и пожилых, — прочла она в журнале в Кокусаи-центре.
Журнал назывался "Япония в картинках". Весь выпуск был посвящён азартным играм. Общее число поклонников пачинко оценивалось в двадцать девять миллионов человек, и тратили они на это занятие семнадцать триллионов йен в год. Эти астрономические цифры журнал комментировал горделиво:
— Экономическое процветание позволяет японцам иметь достаточно свободного времени и денег на развлечения… В Японии больше, чем где-либо в мире, ночных клубов и кабаре, а также залов с игральными автоматами.
Действительно, пачинко стояли в городе на каждом шагу: маленькие в центре и огромные, как спортивные залы, на окраинах. Они блестели стеклом, металлом, неоном, привлекая издалека, поражая внушительными размерами автостоянок, лучше всего говоривших о богатстве пачинко — цена японской земли была умопомрачительной даже на окраинах. Пачинко никогда не пустовали. Даже в будни, днём. И у киосков лотереи в городе вечно толпились люди… Это казалось странным — трудолюбивые, бережливые японцы были сплошь игроки по натуре? В добропорядочной Японии открыто процветали азартные игры? Но рядом с ними неизбежно должна быть и мафия.
— Мафии хватает девочек, скачек и казино, — не согласился Шимада, неохотно возвращаясь к игорной теме. — А в пачинко якудзы нет. Ну, разве что в некоторых из них. Все знают, в каких. Туда не рекомендуется ходить. У этих заведений плохая репутация. — Торопясь закончить неприятный разговор, Шимада пошёл прочь из комнаты. Но на прощание сказал: — Владельцы пачинко в основном не японцы. Иногда это китайцы, но больше — корейцы. А японцев почти нет.
Шимада спасал честь родной страны:
— В войну японские публичные дома наполняли в основном юными кореянками. Их привозили сюда пароходами, большими партиями, — рассказывала ей корейская девушка — аспирантка Кумэды.
И японские газеты писали об этом, раскаивались в содеянном. Обсуждалось даже создание фонда для лечения корейских женщин, которых во время войны принуждали обслуживать японских солдат.
— В Японии живёт много корейцев, — рассказывала аспирантка. — В нашем городе есть даже специальная корейская школа.
Девушка взялась показать ей школу, повела её от университета в лес. На лесной дороге их обгоняли машины и торопившиеся на занятия пешие ребятишки — девочки были одеты в национальные корейские платьица: узкие сверху, широко расходящиеся внизу, с лентами на груди. Глубоко в лесу был спрятан целый городок из зданий, поставленных замкнутым глухим прямоугольником с единственным входом через ворота.
— В войну здесь был концлагерь, — тихо сказала девушка.
Городок напоминал хорошо защищённую крепость, от её стен уходил вниз крутой обрыв. Что тут делали во время войны? Кореянка потупилась, промолчала. Она только в одном призналась:
— Мы не любим японцев. Очень уж они зверствовали при оккупации нашей страны.
Но теперь, кажется, неприязнь уходила. В университете училось много студентов из Южной Кореи. Они соглашались жить здесь даже без стипендии, на свои деньги, как студент сэнсэя Кобаяси Чанг.
