Михаил Николаев - Добровольцы, шаг вперед!
Экипаж сделал одну "коробочку" над посадочной площадкой, вторую...
- Знаешь что, Алеша, - предложил Кричевский. - Я сейчас сымитирую посадку. Перед самым приземлением дам газ и уйду на второй круг. А ты внимательно наблюдай за землей.
Самолет на малых оборотах мотора опустился до высоты выравнивания. И тут же на полном газу пошел вверх.
- Что там?
- На посадочной никого не видно, - ответил Томилов. - Подозрительно.
- Сделаем еще такой же заход?
- Поехали.
И при втором заходе на посадку аэродром не "раскрылся". Ну, хоть кто-нибудь бы выбежал да помахал рукой...
Зашли третий раз. У карателей нервы не выдержали. Они открыли огонь по нашему самолету.
- Вот и закрутилась сцена! - выдохнул Томилов. - Ныряй к лесу, а то зацепят!
Когда самолет вышел из зоны обстрела, Кричевский с облегчением вздохнул:
- Все ясно. Поворачиваем домой. Надо предупредить ребят, чтобы не попались в ловушку.
Самолет лег на обратный курс, давая красные ракеты через каждую минуту.
Летчики группы поняли: у партизан что-то неблагополучно. И, не сговариваясь, все повернули назад.
В другой раз пилоты-комсомольцы посадили самолеты в тылу противника без условных сигналов с земли.
Как всегда, над площадкой первым появился самолет Кричевского.
- Сигналов не вижу, - доложил штурман. - Не случилось ли чего?
- Смотри внимательнее, - посоветовал летчик.
- А ты растяни немного "коробочку".
Прошлись на высоте 200-300 метров над "пятачком" базы. На южной окраине лагеря увидели перехлестывающиеся трассы оружейного и пулеметного огня.
- Партизаны отбиваются, - заключил Кричевский.
- Надо бы помочь. Может, боеприпасов не хватает.
Кричевский смело повел самолет на посадку. Тем более что площадка ему была хорошо знакома
За ними приземлились Саша Анисимов и Алексей Федоров.
Федоров сразу же подошел к Кричевскому:
- Товарищ, старший лейтенант, надо бы помочь партизанам.
- Что ты предлагаешь?
- Разреши, мы с Угроватовым попугаем фрицев из пулемета, с воздуха.
- Дело говоришь, Алексей, - согласился Кричевский, но предупредил: Учтите, что рядом свои. Тут нужна ювелирная точность.
- Об этом не беспокойся.
Федоров с Угроватовым быстро разгрузили свой самолет и поднялись в воздух. С высоты 300-400 метров по пулеметным трассам и разрывам мин они ясно различали, где проходит линия боя.
- Алеша, чуть-чуть накрени самолет влево, - попросил Федорова Угроватов. Начинаю обстрел.
Получив двойную поддержку - боеприпасами и огнем с воздуха, партизаны нащупали слабые места в цепи карателей, пошли в наступление и смяли фашистов.
Случалось, комсомольские экипажи вынужденно, из-за сложных метеоусловий, довольно продолжительное время - двое-трое суток - оставались в тылу немцев. И тогда, чтобы не сидеть без дела, наши ребята отправлялись вместе с партизанами на диверсионные вылазки, а иногда и выполняли просьбы партизанского командования; выступали как представители Большой земли в роли агитаторов среди местного населения.
Дружный коллектив третьей эскадрильи совершил на базы партизан около двухсот боевых вылетов. За успешное выполнение заданий командования фронтом и штаба партизанского движения все экипажи третьей эскадрильи были награждены боевыми орденами и медалями "Партизану Отечественной войны" 1-й степени. А командир группы Давид Кричевский был удостоен еще и памятного оружия. Народные мстители вручили ему пистолет с дарственной надписью: "Летчику Кричевскому от партизан Белоруссии".
* * *
Приказом командующего 3-й воздушной армией наш полк с 15 апреля 1943 года был переведен в Резерв Главного командования, под Москву, в состав 312-й ночной легкобомбардировочной авиадивизии.
Подводя итоги боевой работы комсомольской части за период ее пребывания на Калининском фронте, командующий армией генерал-полковник М М. Громов высоко оценил вклад летчиков-комсомольцев в общее дело:
"Весь личный состав полка, - говорилось в приказе, - выполнял боевые задания с присущей комсомольцам нашей Родины мужеством и отвагой, не щадя сил и жизни. Коммунисты и комсомольцы научились работать в самых сложных условиях. Полк способен выполнять любые боевые задания". Всему личному составу части командующий объявил благодарность.
Боевое братство
В августе 1943 года наш Степной фронт, находившийся в начале битвы на Курской дуге в Резерве Главного командования, был введен в действие на своем направлении. Позднее это направление нам станет известно в подробностях: Харьков - Полтава - Кременчуг - Кировоград... А тогда нашей главной задачей было помочь пехотинцам, артиллеристам, танкистам овладеть ключом от всей Левобережной Украины - городом Харьковом.
Эти ночи мне особенно памятны. 19 августа состоялось мое "боевое крещение".
На первое боевое задание я полетел со штурманом звена Иваном Дубовиченко, ставшим уже лейтенантом. Задача - бомбить скопления живой силы и техники противника в Мерефе.
Взлет, набор высоты - все вроде в порядке.
- Нормально, - подтверждает и Дубовиченко в переговорное устройство.
Разворачиваю самолет, курс - на цель. Учел поправку на ветер, снос и даже девиацию компаса. Об этом подумал еще на земле.
- Нормально, - снова слышу голос Ивана.
Приближаемся к линии фронта. Впервые наблюдаю ее с высоты птичьего полета. Пожары. Горят прифронтовые деревни и села... Светящиеся трассы пулеметных очередей прорезают воздушное пространство ниже нас. То тут, то там вспыхивают осветительные ракеты... Вспоминаю: белые ракеты в сторону противника - "Мы свои войска". Ожидал, что по нашему самолету на передовой немцы откроют сильный огонь, но заметил лишь редкие желтые строчки, проходившие далеко в стороне. Стреляли, но не по нас. Скорее всего на земле шел жаркий бой, и в его грохоте не было слышно тарахтенья нашего "кукурузника".
Прямо по курсу показался темный массив, в котором то и дело прорезывались вспышки света. Стал заглядывать за борта - влево, вправо. Дубовиченко понял, наверное, что я волнуюсь, - конечно же, волнуюсь! - и спокойно сообщил:
- Подлетаем к Мерефе
В стороне, чуть слева, прочертили чернильную темноту ночного неба пять желтых пунктиров. За ними еще такая же строчка. Это била немецкая автоматическая зенитная пушка "эрликон". Хотя огненные трассы прошли метрах в пятидесяти, я чуть было не рванул рули вправо. Инстинкт самосохранения: показалось, что снаряды вот-вот заденут консоль крыла.
- Это далеко, - как-то по-домашнему сказал мне Иван и добавил: - За "молоком"...
Вдруг справа вспыхнул луч зенитного прожектора. Пошарив по темному небу, он скользнул по правому крылу самолета. Я успел нырнуть влево-вниз, как учили. Когда выровнял машину, сказал штурману:
