Александр Прищепенко - Огонь! Об оружии и боеприпасах
С достаточными основаниями и несмотря на протекцию влиятельных «партейных» чиновников был отклонен проект предложенного в 1944 г. «бомбардировщика-антипода» доктора Зенгера. В полете бомбардировщик должен был двигаться «прыжками», отражаясь (рикошетируя) при каждом от плотных слоев атмосферы, за счет чего его ожидаемая дальность достигала межконтинентальных значений и позволяла угрожать стране, где было сосредоточено основное военное производство союзников — США. Сухой вес бомбардировщика был определен в 20 т, вес топлива и бомбовой нагрузки — 80 т.
Для заправленного бомбардировщика весом в 100 т очень много топлива требовалось для взлета. Доктор Зенгер предлагал построить стартовый трек, по подобию использовавшегося для запуска Фау-1, но более протяженный — длиной 3 км. На самолет в этом случае могло быть установлено любое потребное количество ракетных ускорителей, которые должны были работать около 10 секунд, что позволяло достичь скорости 500 м/с. Затем набор высоты обеспечивал маршевый двигатель.
Максимальная скорость бомбардировщика доводилась до 6000 м/с, а максимальная высота полета — до 260 км. Самолет в течение некоторого времени мог оставаться на высоте 40 км, а в 23000 км от точки старта терял высоту и, пролетев еще 500 км, то есть примерно половину расстояния вокруг Земли, совершил бы посадку. Посадочная скорость должна была составить всего 140 км/час, что давало возможность такому бомбардировщику совершить посадку на любом аэродроме. Однако в этом варианте самолет Зенгера мог нести только 300 кг полезной нагрузки, не считая пилота.
Доктор Зенгер занимался проблемой полетов и на более короткие расстояния. Основная трудность в этом случае состояла в развороте самолета-ракеты на обратный курс. Оказалось, что развернуть самолет, идущий со скоростью почти 1600 м/сек, чрезвычайно сложно: многие приборы и агрегаты могут отказать из-за чрезмерных перегрузок, и, кроме того, для выполнения такого маневра необходимо огромное количество топлива. Гораздо выгоднее было бы осуществить прямой полет с посадкой на базе, расположенной на «противоположном конце» Земли. В этом случае бомбардировщики стартовали бы в Германии, сбрасывали бомбы в заданном районе и приземлялись бы в точке-антиподе (отчего и произошло название бомбардировщика). Там предполагались перевооружение, заправка топливом и полет в обратном направлении, также сопровождаемый бомбардировкой цели. Однако точка-антипод аэродрому в Германии оказывалась в районе Австралии и Новой Зеландии, то есть на территории, контролируемой западными союзниками. Далее, любая бомбардировка должна была производиться с одной из нижних точек траектории, но даже и тогда рассеивание при бомбометании оказалось бы исключительно большим, а точки, пригодные для бомбометания не всегда находились над районами, где располагались важные цели. Единственной целью в Западном полушарии, которая при полете из Германии по схеме Зенгера находилась бы под нижней точкой траектории и бомбардировка которой представлялась эффективной, был город Нью-Йорк. При этом бомбардировщик направлялся бы в Японию или в ту часть Тихого океана, которая тогда находилась в руках японцев.
Зенгер исследовал и возможность облета вокруг Земли с возвращением на ту базу, с которой был осуществлен старт, без приземления в точке-точке-антиподе. В этом случае девятое снижение лежало бы на расстоянии 27500 км от стартовой позиции, а посадка в точке старта могла быть сделана через 3 часа 40 минут после взлета.
Доклад Зенгера заканчивался рекомендацией принятия схемы с одной базой, как наиболее практичной, и перечислением исследовательских проектов, которые нужно было выполнить для ее осуществления. Даже если бы, ценой невероятных усилий, несколько таких бомбардировщиков и было создано, то трехсоткилограммовые бомбы с бомбардировщика-антипода или даже четырехтонные — с бомбардировщика, совершающего облет Земли не смогли бы изменить ход войны.
В послевоенной гонке вооружений усилия великих держав сначала были сосредоточены на создании тяжелых бомбардировщиков, а затем — межконтинентальных баллистических ракет для доставки боезарядов к важнейшим военно-политическим центрам «главного противника» Бесспорно, МБР позволяли маневрировать траекториями более гибко и, в целом, представляли более эффективное оружие, чем бомбардировщики-антиподы, однако исследование операций показало, что, помимо нанесения ядерных ударов, в ходе боевых действий в околоземном пространстве возникает и много других задач, для решения которых пригодились бы летательные аппараты (ЛА) типа Зенгера. В 60-х годах в США был разработан проект «рикошетирующего» ЛА «Дайна Сор», предполагавший использование для его разгона первой ступени МБР «Титан». В СССР работы над таким ЛА были доведены до испытаний беспилотного макета (рис. 2.43). Однако органические недостатки, присущие «рикошетирующим» траекториям, стали причиной того, что с возрастанием тяговооруженности ракет-носителей предпочтение было все же отдано орбитальным ЛА.
Рис. 2.43. Макет «рикошетирующего» от атмосферы космического аппарата после возвращения из полета выловлен из океана и возвращается па палубу советского научно-исследовательского судна. Снимок сделан самолетом-разведчиком «Орион» ВМС СШАНе избежали упреков в «оторванном от практики теоретизировании» и немецкие создатели теории прямоточных воздушно-реактивных двигателей: такие двигатели работоспособны лишь при сверхзвуковых скоростях полета (заборный канал «запирается» скачком уплотнения в воздушном потоке), и в сороковых годах летательные аппараты для них еще не существовали. Подходящий «аппарат» появился только в семидесятых (рис. 2.44).
Рис. 2.44. Советская противокорабельная ракета ЗМ80 «Москит», благодаря своему прямоточному воздушно-реактивному двигателю существенно превосходила по скорости другие образцы в своем классе оружия. Чтобы разогнать ракету до «сверхзвука», используется твердотопливный ускоритель, который размещается в камере сгорания двигателя, и, отработав, сбрасывается. Маршевая скорость «Москита» более чем вдвое превышает звуковую, что делало весьма маловероятным перехват этой ракеты средствами обороны, которыми были вооружены корабли в конце XX века.Не «созрели» плоды исследований объемной детонации. От боеприпаса на этом принципе ожидали значительного повышения фугасного действия, поскольку в его снаряжении, в отличие от обычного ВВ, содержалось только горючее, а окислителем служил окружающий воздух. Немецкие ученые сделали ставку на угольную пыль: еще в мирное время ее детонация в шахтах была изучена достаточно подробно. Пыль диспергировали зарядом двухосновного пороха, а затем образовавшееся облако подрывали инициирующим зарядом бризантного ВВ. По отчетам, такая объемно-детонирующая система обеспечивала не только формирование ударной волны, но и генерировала «вихревые образования, сохраняющие поражающее действие на время около секунды». Однако пыль на воздухе детонировала хуже, чем в шахте с прочными стенами. Зрелищные взрывы пыли нравились начальству, но были слабоваты для боевого применения. Первые объемно-детонирующие бомбы были сброшены лишь через пару десятилетий, когда для горючего в них стали использовать окись этилена (рис. 2.45).
