Илья Пешкин - Аносов
Эверсман решил, что при таких печальных итогах наиболее благоразумным для него будет оставить Златоуст и бросить своих соплеменников. И он подал ходатайство об увольнении со службы якобы по болезни. Благодаря большим связям в Петербурге отставка была «надлежащим образом оформлена». За свои труды на «благо» Российского государства Эверсман был награжден орденом Анны второй степени, а на «путевые расходы» ему выдали 6 тысяч рублей. Это в дополнение к десяткам тысяч, которые он «заработал» на поездке за мастерами.
Но отъезд Эверсмана вовсе не означал, что на фабрику махнули рукой. Наоборот, из Петербурга одно за другим шли предписания ускорить строительство и организацию производства. За 1816 и 1817 годы на строительство было израсходовано свыше 600 тысяч рублей. Рассчитывали, что с 1817 года фабрика начнет выдавать продукцию. Наряд на 1817 год предусматривал выпуск тридцати тысяч различных изделий. Но это задание не было выполнено, и в Златоуст снарядили специальную комиссию, которая пришла к весьма печальным выводам.
«Различные мастерства, фабрику составляющие, — указывалось в акте комиссии, — состояли и производились без всякой между собой соразмерности».
В результате в 1817 году было отковано и закалено свыше десяти тысяч клинков, но отшлифовать и отточить их фабрика не смогла; было выпущено всего… шестьдесят шесть ножей.
Главная причина этого, как констатировала комиссия, состояла в том, что на фабрике не было никакого порядка, а наоборот, наблюдалось «совершенное отсутствие фабричного порядка, коего на 1 октября 1817 года не было ни малейшей искры»10.
Но и через два года, к тому времени, когда на фабрику в качестве смотрителя отделения украшенного оружия назначили молодого Аносова, дела улучшились не намного: строительные работы велись медленно, наряды на выпуск оружия не выполнялись.
Среди приглашенных на фабрику иностранцев были славившиеся своим искусством во всей Европе Шаффы. Пятидесятишестилетний Николай Шафф считался непревзойденным мастером по вытравке и позолоте; тому же он обучил и своего старшего сына Людвига, два других его сына — Иоганн и Фридрих — занимались лакировкой кожаных ножен.
Шаффы очень дорожили своим «секретом» вытравки и золочения. Все другие иностранные мастера обязались обучить русских рабочих своим методам работы, с Шаффами же была иная договоренность — они «обязаны были секрет состава золочения никому не передавать», но сделать подробное описание, из каких материалов вещество приготовляется, чтобы «опытный человек мог потом его составить». Описание это должно было храниться за замками и сургучными печатями в конторе.
Все это, однако, не имело никакого смысла. На самом деле Шаффы вовсе не являлись обладателями какого-то «секрета». В Златоусте в то время уже были русские мастера, умевшие ничуть не хуже, а зачастую и лучше делать оружие и украшать его. Выдающимся мастером рисунка, вытравки и позолоты на клинках был Иван Николаевич Бушуев. Искусством золочения владел Иван Петрович Бояршинов, начавший работать на оружейной фабрике в 1817 году.
Семья Бояршиновых вообще была очень талантливой. Василий Петрович Бояршинов показал себя незаурядным архитектором. Это по его проекту выстроили арсенал Златоустовской фабрики — большое здание весьма совершенных форм. Прекрасными мастерами рисунка и позолотчиками были также Андрей и Егор Бояршиновы, сын Ивана Бушуева — Александр, Парной Лукин и другие.
Производство украшенного оружия основывалось на строгом разделении труда, и русские мастера успешно овладели всеми процессам»: Олимпий и Флавий Бушуевы, а также Петр Уткин были специалистами по ковке клинков, Максим Пелявин готовил черешки, Степан Шляхтин лакировал ножны.
Молодой смотритель отделения украшенного оружия Павел Аносов оказался в центре борьбы, происходившей между мастера ми-художниками из народа и чужеземцами.
Шаффы приехали в Россию, рассчитывая в короткое время разбогатеть. По условиям договора они сверх жалованья получали третью часть прибыли. Русские художники Бушуев, Бояршинов и другие не хотели склониться перед иностранцами, уронить свое достоинство. Рисунки русских мастеров были более смелыми и содержательными.
Поддерживая русских художников-самоучек, Аносов вызывал недовольство начальства. Но это его не беспокоило. Вместе с Бушуевым и Бояршиновыми Аносов придумывал сюжеты рисунков, изыскивал лучшие химикаты, чтобы ровнее и тоньше ложилась позолота, чтобы изделия русских мастеров были непревзойденными.
В конечном счете у Шаффов создалось весьма неловкое положение. Оказалось, что их запечатанный сургучными печатями «секрет» никого не интересовал. В Златоусте нашлись мастера, умевшие лучше их золотить оружие, и в художественном отношении произведения Бушуева были куда выше шаффовских.
С этим Шаффы никак не хотели примириться и поспешно покинули Златоуст.
Они отправились в Петербург, где нашли ход к царю. Шаффам было отпущено 6 тысяч рублей, чтобы завести в столице мастерскую по украшению оружия.
Шаффы не останавливались и перед присвоением чужих работ Это отмечает и М. М. Денисова — автор весьма интересного исследования: «Художественное оружие 19-го века Златоустовской оружейной фабрики»11.
Сравнивая художественные изделия Бушуева и Шаффов, М. М. Денисова совершенно основательно ставит вопрос о том, что пора отвергнуть сложившееся мнение, будто бы мастерство Златоустовских оружейников пошло от иностранцев.
«Не следует ли поставить вопрос, — пишет Денисова, — об обратном влиянии — о воздействии русского оружейника на иностранного учителя». Денисова отмечает, что на многих изделиях, подписанных Шаффом, явственно виден бушуевский стиль и само собой напрашивается вопрос о плагиате.
«Шафф, как иностранный мастер, занимавший в Златоусте привилегированное положение, — приходит к выводу Денисова, — вполне мог использовать достижения своего сотрудника…»
Соперничество между русскими и иностранными мастерами Аносов старался использовать для подъема культуры всего производства на фабрике. В то время он уже стал помощником управителя фабрики и начал внимательно изучать лучшие приемы работы русских и иностранных мастеров. Например, в искусстве ковки соревновались иностранцы — отец и сын Фальверцы — и русские мастера Петр Уткин и Иван Рябинин.
Очень большого мастерства требовала закалка. Неумеренный нагрев, слабый или, наоборот, слишком большой отпуск[10] могли сделать негодным клинок из самой лучшей стали. Конечно, никаких приборов для определения температуры нагрева тогда не существовало.
