К. Осипов - Богдан Хмельницкий
Государственная организация Польши находилась в жалком состоянии. Лишенное прочной государственной власти, не имевшее надежного экономического фундамента, возведшее в систему безжалостную эксплоатацию широких народных масс, польское государство шло к неминуемому развалу.
Польская казна была почти всегда пуста, и короли были бессильны пополнить ее. Фактическая власть в стране принадлежала магнатам и шляхте; эти сословия получали со своих имении около 200 миллионов злотых в год, а вносили в казну только 1,5 миллиона.
Куда же тратила шляхта свои доходы? Мотовство, небывалая роскошь поглощали все средства. «Дворяне польские, — пишет Боплан, — любят пышность и великолепие, особенно в одежде; шубы носят весьма дорогие, украшая оные большими золотыми пуговицами с рубинами, сапфирами, бриллиантами и другими драгоценными камнями. Я видел соболью шубу, которая стоила более 2 тысяч экю[37]».
Боплан рассказывает, что польские гусары, к числу которых принадлежали самые богатые дворяне, ездили на лошадях ценою не ниже 200 червонцев. На один званый обед некоторые вельможи расходовали по 50–60 тысяч ливров[38]. Бережливость считалась позорной. Ели на серебряной посуде. Лакеи вытирали тарелки рукавами шитых золотом бархатных кунтушей.
О том же повествует Старовольский: «Прежде бывало шляхтич ездил простым возом, а теперь катит шестернею в коче, обитом шелковой тканью с серебряными украшениями. От сенатора до ремесленника все пропивают свое состояние, потом входят в неоплатные долги».
Диаметрально противоположными были нравы тех, кого шляхтичи презрительно называли «быдлом» и «хлопами». Народ, трижды испытавший иго иноземного владычества — татарское, литовское и польское, не утерял своего лица и не изменил своим исконным обычаям.
Нередко эти обычаи выгодно отличались от тех, которые господствовали в других странах.
Образцом могут послужить семейные отношения. В большинстве стран в то время девушка, выходя замуж, лишь выполняла родительскую волю. А на Украине браков по принуждению почти не встречалось. Иногда бывало и вовсе необыкновенное: девушка, взяв инициативу на себя, сама делала предложение. Придет девица в дом, скажет: «По твоему лицу я вижу, что ты человек добрый, что жена твоя будет счастлива и найдет доброго господаря: прошу тебя на мне жениться», и если избранник не возражал, дело быстро заканчивалось.
Церковное освещение брака было необязательно. «Змовины» (обрученье) и «веселье» в день фактического бракосочетания — вот все, что требовалось местными обычаями.
Жена была равна мужу и в смысле владения имуществом. Но при заключении брака девушка обычно приносила «посаг» (приданое).
Существовал на Украине и старинный рыцарский обычай: если девица набрасывала покрывало на приговоренного к смертной казни, казнь отменялась, а смертник становился мужем своей спасительницы.
В характере украинского народа сохранились былые приветливость и радушие, отмечавшиеся еще бытописателями Киевской Руси. В селах редко возникали серьезные ссоры, в дни досуга всюду звенел смех.
Острое словцо, юмор, сарказм очень ценились в народе. Какая-нибудь неприглядная черта в человеке — лживость, неопрятность, суетливость — доставляла ее обладателю хлесткую, меткую кличку, переходившую и к следующим поколениям; недаром многие украинские дворяне имели еще в XIX веке фамилии вроде Тупу-Тупу Табунéць-буланый.
Все слои населения отличались религиозностью и неминуемым в то время суеверием. Отовсюду шли богомольцы в Киево-Печерскую лавру посмотреть на мощи святой Елены и на цепь, которой дьявол бил святого Антония.
Кратко очерченные здесь особенности нравов были свойственны не только простому народу, но и козакам и обедневшим украинским дворянам, не владевшим крепостными[39]. Несмотря на гонения поляков, на льстивые посулы ксендзов, на отступничество своего дворянства, украинский народ оставался верен своим стародавним традициям, заветам предков. Стремлению шляхты к пышности и мишуре он противопоставлял культ просторы, доходившей в козачестве до спартанства, быстро сменяющимся иноземным вкусам свои исконные обычаи. Не все в этих обычаях было хорошо. На многих из них лежала печать жестокости, невежества и суеверия. Но их самобытность указывала на то, что широкие массы хранят свою национальность и берегут все, что связано с нею.
***Широкие замыслы Дашковича и Вишневецкого-Байды заметно отразились на действиях козачества. Первоначальная обособленность, партизанщина, преследовавшая главным образом оборонительные цели, вскоре стали пройденным этапом. Козачество крепло, мужало. Вражда с татарами росла и ширилась. Татары учиняли все более свирепые набеги. Украинские женщины с детьми переполняли турецкие рынки; на море с каждой галеры неслось заунывное пение прикованных:
…Все у неволi проклятоi на каторзi турецькоi
На Черниiм Mopi пробувають.
Землю турецькую, вipy бусурьманськую проклинають.
Ти, земле Турецька, ти, вipo бусурманська,
Ти, разлуко християнська!
Польское регулярное войско почти не пыталось защищать Восточную Украину. Оно прикрывало Западную Галицию, Волынь, Подолье — густо заселенные и обжитые области. Но даже эта ограниченная задача оказалась не под силу польской армии.
Чего же было ждать в этих условиях населению степной Украины? Расчет был только на свою руку да на верную саблю. И боевой оплот Восточной Украины — козачество научилось отражать нападения врага и мстить ему за набеги. После очередного татарского набега, во время которого подвергалась нападению Сечь, запорожцы «посетили» Крым. Запорожский кошевой отáман Иван Серко послал крымскому хану письмо, в котором, выражая мнение козаков, устанавливал непосредственную связь между этими двумя событиями: «Так и мы прикладом древних предков наших и братии мусилисьмо постаратись вит за вит вашей Ханской Мосци и всему Панству Крымскому свою зневагу и обиду поветовати и отмстити, но явно, а не тайно, по рыцарску и кавалерску, а не так, как вы с нами поступили, и бог, сердцеведец, при нашей правде лучше помог нам гостати в Панстве вашем Крымском, нежели вам около кучки нашей Сечевой».
Далее Серко подчеркивает, что козаки не напали бы на Крым, «есть ли бы з стороны вашей не подана была оказья и причина до войны и неприязни с нами, войском запорожским».
Перейдя к столь активной тактике, козаки стали все чаще снаряжать экспедиции, все чаще наносить удары. То и дело выплывала на Днепр флотилия козацких «чаек» либо по степи двигался конный отряд. Шли ночами, прячась в балках, как это делали татары; подобно татарам же, переходили реки: клали жердь поперек плота, привязывали к ней лошадей по одинаковому числу с обеих сторон, чтобы соблюсти равновесие, затем устанавливали на плоту вьюки и отплывали.
