К. Осипов - Богдан Хмельницкий
В польском праве всегда существовал принцип: «Чья власть, того и религия». В применении к Украине этот принцип для поляков приобрел особую актуальность.
Мысль о соединении католицизма и православия под общим главенством Рима (уния) возникла очень давно. Первую попытку в этом направлении предпринял еще Ягайло в 1396 году. Но резкое недовольство народных масс, а также вмешательство Москвы заставили тогда отказаться от крутых мер. Опираясь на поддержку правительства, католическая церковь стала действовать исподволь: православное духовенство облагалось высокими податями, не имело права заседать в польском сенате и литовской раде и т. п. Одно время в Литве получил широкое распространение протестантизм; но вскоре католическая церковь вновь восторжествовала. Католичество проникло в литовско-русские земли (особенно после унии 1569 года), и католики возобновили нападки на православие. В городах православным был закрыт доступ в муниципалитет и т. д.
Русское население с поразительным единодушием выступило на защиту своей веры, понимая, что, по существу, речь идет об ослаблении его национального единения.
Энгельс указывает, что в период между XIII и XVIII веками общие исторические движения принимали, как правило, религиозную окраску. «И эта окраска, — пишет Энгельс, — объясняется не свойствами человеческого сердца и не религиозной его потребностью […], но всей предыдущей историей средних веков, знавших только одну форму идеологии: религию и богословие»[29]. И далее, развивая эту мысль, Энгельс указывает: «Чувства массы вскормлены были исключительно религиозной пищей; поэтому, чтобы вызвать бурное движение, необходимо было ее собственные интересы представлять ей в религиозной одежде»[30].
Эти глубокие замечания как нельзя лучше применимы к истории народного движения на Украине.
По всей стране раскинулась широкая сеть «братств» — общин, поддерживавших свои храмы, обсуждавших вопросы церковной организации и отстаивавших политические и экономические интересы своих членов. Возникшие во Львове, Остроге, Киеве, Луцке и других городах братства располагали школами, коллежами, мастерскими и типографиями. Братства возглавили идеологическую борьбу против польско-католического влияния и тем самым способствовали подготовке народно-освободительной войны, вспыхнувшей на Украине в XVII веке.
В конце XVI столетия православные братства в противовес католической агитации развернули интенсивную просветительную и литературную деятельность. В городе Львове братством были организованы типография и славянская школа. Движение захватило даже православных князей. Член одного братства, князь Константин Острожский, основал в городе Остроге (на Волыни) типографию. Для постановки дела он пригласил известного печатника Ивана Федорова, бежавшего из Москвы в Галичину. Из Острога выходили главным образом полемические сочинения против иезуитов. Кроме типографии, в Остроге была учреждена православная академия, в которой изучались греческий язык, философия и т. п. Братства выдвинули ряд ученых, литераторов и политических деятелей.
И все же католическая церковь, пользовавшаяся могучей поддержкой государственного аппарата, оказалась сильнее. Ей удалось вызвать раскол среди высшего православного духовенства: часть епископов, соблазненная посулами римских легатов, решила присоединиться к католической церкви. В 1596 году в Бресте состоялся церковный собор, на котором большинство епископов высказалось за слияние церквей.
Упорствовавших поборников православия католики осудили на лишение сана и должностей. Те, в свою очередь, объявили о низложении епископов, перешедших в католичество. «Тут обе стороны предались взаимно анафеме», пишет один старинный историк. Правительство, разумеется, тотчас поддержало униатов и этим решило вопрос: отныне по всей Украине господствующей религией стала католическая.
Те, кто остался верен православию, подвергались жестоким гонениям. Во Львове латинским епископом был Ян Суликовский. При нем «сажали священников в тюрьмы, закрывали церкви… детей Русинов[31] хватали на улицах и силой отдавали в католические школы, где их били и издевались, русских бедняков выгоняли из домов… богохульствовали над церковными святынями»[32].
Афонский инок Иоанн Вишенский писал: «Вместе веры, надежды и любви теперь безверие, отчаяние, ненависть, зависть и мерзость обладают»[33].
Теперь шляхтич, (притесняющий «хлопа», мог сослаться еще и на то, что притесняет «схизматика», не признающего истинной веры.
Среди русских дворян было очень много богатых и влиятельных людей. Упоминавшийся выше князь Константин Острожский, проживший долгую жизнь[34], обладал несметным богатством: 100 городов и местечек, 40 замков и 1300 деревень принадлежали ему. Ежегодный доход его составлял 1200 тысяч злотых. В торжественных выездах его сопровождал конвой в составе двух тысяч человек. 600 церквей было в его огромных владениях, и в каждой был устроен закрытый золоченый конфессионал (исповедальня), чтобы никто не мог увидать, как такой могущественный князь бьет поклоны небесному владыке.
Когда умер его сын Януш (1620), после него осталось 600 тысяч червонцев, 400 тысяч талеров, 29 миллионов злотых разной монеты, 30 бочек серебряного лома и т. п. Наследником этого громадного состояния явился Доминик Заславский, и без того чрезвычайно богатый человек. Небезынтересно, что половина тех, кто впоследствии сражался под знаменами Хмельницкого, считались подданными князя Заславского.
Разумеется, тот факт, что Острожский и многие другие влиятельные дворяне — Заславские, Вишневецкие и др. — являлись поборниками православия и поддерживали его своим авторитетом и деньгами, имел крайне важное значение.
Католическая церковь, поощряемая польским правительством, направила все усилия, чтобы переманить на свою сторону русское дворянство, и многого достигла.
Русских князей прельщала возможность занимать руководящие посты в Речи Посполитой, на что им давало право их старинное, часто более древнее, чем у польской шляхты, происхождение и огромное богатство. Переход в католическую веру, обеспечивая почетное место при дворе короля, открывал перед ними все пути. Немалую роль сыграли также браки князей, женившихся на знатных польках.
Тем не менее у поколения русских дворян, выросшего до церковной унии 1596 года, было много традиций, связывавших их с родной народностью. Эти традиции тормозили процесс ополячения.
Иначе обстояло дело с новым поколением. Дети многих русских и литовских дворян учились в Польше или за границей: в Австрии, Италии — в странах, где делом воспитания прочно завладели иезуиты[35]. Юношам внушали ненависть ко всему, что было связано с религией и национальностью их предков. Иезуиты обрушивали на них свое коварное искусство, опутывали сетями софизмов и в конце концов подчиняла себе воображение подростков. Молодые князья возвращались на родину уже фанатическими приверженцами католицизма и, подобно всем ренегатам, наиболее непримиримыми врагами родного народа.
