Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Работа была окончена и получила высокое одобрение сослуживцев. Но опубликовать ее автор не сумел по многим причинам Одной из них стало то, что окружное командование не рискнуло издать в Варшаве книгу, в которой «заблаговременно» назывался главный противник России в скорой большой войне на Европейском континенте. Когда эта война началась, Дроздовского спросят:
— Михаил Гордеевич, где ваша рукопись, которая наделала столько шуму в штабе Варшавского округа?
— Затерялась.
— А если ее попробовать отыскать?
— Зачем? Война, о которой я писал, уже идет.
— Но там же ваши обдуманные мысли. Им же ценность есть.
— Мысли сегодня обдумываются в окопах…
Те, кто знал его с академической скамьи, вспоминали, что Дроздовский отличался приверженностью к «машинной технике». Он «преувеличивал» значение в будущей континентальной войне аэропланов и аэростатов, автомобилей (грузовых и легковых) и бронемашин, пушечных и пулеметных, бронепоездов с их маневренностью и силой артиллерийского огня.
На занятиях в штабе округа, штабных играх на оперативных картах приграничья с Германией и Австро-Венгрией, особенно с Восточной Пруссией и Галицией, часто происходили настоящие баталии во взглядах на характер будущей войны и на ее техническую сторону.
Оппонентов у твердо стоявшего на своем Дроздовского всегда хватало. Особенно трудно приходилось ему при обсуждении возможностей нарождавшегося воздушного военного флота, или, говоря иначе, армейской авиации.
— Ныне кавалерия, даже легкоконные и скорые на подъем казаки, не смогут добывать требуемые разведданные. Я в этом убежден.
— Почему вы так считаете, Михаил Гордеевич? Вспомните историю войн в той же матушке Европе, и вы потеряете в том убежденность.
— Автомобили, обилие пулеметов, скорострельная артиллерия умалили сегодня роль конницы в разведке. Это реалии нашего времени.
— А что вы предлагаете в разведке взамен испытанной в таком деле конницы?
— Аэропланы и аэростаты.
— Но их же так мало в войсках.
— Будет больше, посмотрите. Взгляните на техническое состояние прежде всего германской армии, и вам все станет ясно, куда она идет и к чему в технике стремится.
— Если вы так убежденно стоите за аэропланы и аэростаты, то на чем основана ваша такая уверенность?
— Я исхожу из опыта Японской войны, на которой имел честь сражаться в 34-м Восточно-Сибирском полку.
— И что лично вам, Михаил Гордеевич, дал этот опыт?
— При штабе Маньчжурской армии был воздухоплавательный отряд. Он несколько раз удачно сработал на артиллерийскую разведку.
— Но это же была просто проба нового технического средства?! Да и к тому же аэростат сам по себе неподвижен. Он привязан к земле.
— Если для разведки этого будет мало, то тогда в воздух надо поднимать аэропланы.
— А что дадут они армейской, корпусной и, наконец, дивизионной разведке?
— Дадут дальность обзора летчиком-наблюдателем, скорость выхода на разведку и возвращения домой. Аэроплану страшна только непогода, ему не надо прорываться через вражеские позиции и заслоны, как кавалерийским партиям.
— А что с высоты сможет прочитать на земле летчик?
— Очень многое. Вернее, все, что неприятелем не замаскировано.
— Но он же пилот, а не разведчик.
— Чтобы сделать его разведчиком, летчика надо учить наблюдать с высоты. Тогда он без труда отличит батарею пушечную от гаубичной или мортирной.
— Но это же новая военная профессия, которой в документах нет.
— Пока нет, но она обязательно будет в наших авиационных ротах. В нашей окружной, наконец.
— Значит, вы убеждены, что конная разведка будет замещаться воздушной, Михаил Гордеевич?
— Да, только так. И только в вопросах ведения дальней разведки, которая даст нам стратегические данные о противной стороне…
Не меньше споров, чем аэропланы и аэростаты, вызывали броневойска, то есть использование в современной войне бронеавтомобилей и бронепоездов. Тут капитан-генштабист Дроздовский имел гораздо больше шансов, то есть примеров, для переубеждения своих оппонентов, которые обычно ходили в старших, чем он, офицерских чинах.
— Опыт Англо-бурской войны нам показал, что простой блиндированный поезд способен парализовать армию конных буров. Такое мы видели и в Трансваале, и в Оранжевой республике.
— Но та война велась не регулярными армиями, Михаил Гордеевич?
— Почему вы так считаете? Ведь экспедиционные войска Британии были из состава королевской армии.
— А буры? Они же чистые партизаны времен нашествия Наполеона Бонапарта на Россию.
— Не совсем так. Буры имели отряды конных и пеших стрелков-ополченцев. Это раз. А вся партизанская борьба в 1812 году велась в первую голову армейскими летучими отрядами. Это два.
— Хорошо, примеров нам здесь не надо.
— Почему не надо, если идет спор. Примеры — гусар Денис Давыдов и генерал Винценгероде. Тот и другой были в славе у князя Смоленского Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова.
— Значит, вы убежденно считаете бурскую армию регулярной, хотя в мирное время буры содержали только несколько артиллерийских батарей и не имели ни одного батальона пехоты?
— Убежденно. Буры сразу же обратили свое ополчение в регулярную армию и отточили на деле тактику ведения войны с англичанами.
— А что ответили на то британцы? Пустили в ход блиндированные поезда?
— Именно так. Блиндированные поезда и блокпосты сделали линию железной дороги непроходимой для крупных отрядов буров. Это несомненный факт.
— Ту войну, Михаил Гордеевич, вы считаете современной?
— Вне всякого сомнения. Она подарила военному искусству прообраз нынешних бронепоездов и бронеавтомобилей.
— Но мешки с песком и крепкое дерево на железнодорожной платформе еще не являлись броней в ее понимании, не так ли?
— Для тех лет верно. А защиту вагона и паровоза после войны в Южной Африке европейцы поменяли быстро.
— Значит, как вы убежденно считаете, за поездами, одетыми в броневые листы и с артиллерией, будущее? И за автомобилями в железной одежде?
— Только так я вижу будущее поле боя.
— Михаил Гордеевич, а ваш главный довод в этом вопросе? Тот, который вам дает такую убежденность?
— За доводом ходить не надо. Посмотрите только на карту Европы, на то, как растет там число железных и шоссейных дорог. Вот вам и главный мой довод…
Сейчас можно сказать с убежденностью, что офицер Генерального штаба смотрел на развитие армии далеко вперед. Но тогда ему все приходилось доказывать. И порой на личном опыте.
