Е. Бертельс - Низами
Анализ этих сборников показывает, что хотя Низами призвание свое и видел в создании больших поэм, но, тем не менее, он уделял .известное внимание и лирике и писал лирические стихи на протяжении .всей своей жизни, вплоть до- последних лет. Естественно поэтому предположить, что начал он свою поэтическую карьеру именно с лирики.
Это предположение можно подтвердить рядом наблюдений. В нескольких газелях Низами встречается упоминание о ширваншахе Ахсатане, в одной упомянут Ильдигизид Кизил-Арслан. Эти стихи могли быть написаны тогда, когда поэту было приблизительно 20-30 лет. Сам Низами в поэме «Семь красавиц», говоря о своей карьере, упоминает, что наибольший успех выпал «а его долю в молодости, когда он был еще незрелым;
Время пожирало меня в незрелости,
Делало глазную примочку из незрелого винограда [22]Когда же я дошел до состояния зрелого винограда,
Я получаю уколы осиных жал.
Наличие ;в стихах Низами имен правителей как будто говорит о том, что он в юные годы помышлял о карьере придворного поэта. В поэме «Хосров и Ширин» он пишет:
Речи о детстве и самовлюбленности
Оставь, - мечта это была и опьянение.
Иными словами: не говори о тех мечтах, которые обуревали меня, когда я, еще почти ребенок, склонен был эгоистически переоценивать свои достоинства.
Сопоставляя все эти факты, можно допустить, что начало поэтической карьеры Низами складывалось примерно так. Он получил всю ту подготовку, которая была необходима для придворного поэта, попробовал свои силы на этом поприще и сразу же добился значительного успеха. Доступ в дворцовые залы для него открылся.
Но тут наступили какие-то малоизвестные нам обстоятельства, которые заставили молодого поэта отвернуться от этой карьеры и предпочесть сохранение личной свободы блеску придворных сфер. Причины могли быть различны. С одной стороны, Низами, добившись успеха, немедленно столкнулся со своими будущими коллегами, уже занимавшими посты придворных поэтов. Их опытный глаз сразу оценил силы Низами. У них не могло быть сомнения в том, что это соперник, вытеснить которого не легко. Были пущены в ход все интриги, все те гнусности, на которые была способна эта, в силу шаткости своего общественного положения, морально низко стоявшая клика. Не случайно Низами уже в первой своей поэме жалуется на стариков-завистников:
Чем старее эти люди, тем они хуже.
Они только звук, как горная госпожа[23]У старика редко бывает справедливость к молодым,
Редко старик благожелателен к юноше.
И далее:
Старые псы охотятся, как львы,
Наподобие волков разрывают пупок газелей.
Если я опасаюсь старых волков.
То взгляни на мое подобие Иосифу - и не придирайся ко мне [24].
Думается, однако, что одни «старые волки» не смогли бы преградить Низами путь в дворцовые залы. Столкнувшись ближе с поэтами, он должен был быстро убедиться в том, что внешний блеск, окружавший их жизнь и пленявший многих талантливых юношей, на самом деле скрывал жизнь тяжелую, полную опасностей, необходимость раболепствовать перед сильными мира сего и в то же время знать, что любое, неосторожно сказанное слово несет гибель или долгие годы заключения.
Рядом с этим должен был начать действовать и еще один, крайне важный фактор: влияние какой-то сильной личности, может быть, кого-либо из ахи, говорившего Низами о красоте честного труда, о необходимости трудом зарабатывать хлеб, а не гнаться за подачками богачей. Эти мотивы мощно звучат уже в его первой поэме:
Себе труда, друзьям покоя ищи!
Бери себе болезнь, другим неси исцеление,
И далее:
Прахом питайся, но хлеба скупцов не ешь!
Ты же не прах! Не давай же попирать себя подлецам.
В сердце и руки сплошь тернии вонзи,
Не покоряйся, за труд берись.
Лучше приучиться к какому-либо труду,
Чтобы не протягивать руку перед другими.
Эти строки совершенно явно направлены против придворных поэтов, «протягивающих руку перед подлецами» Низами тут же указывает, что только труд может избавить человека от этой горькой необходимости.
Все это заставляет полагать, что Низами резко изменил свои первоначальные планы, отошел от придворных поэтов и занялся каким-то трудом. Каким - на это мы, к сожалению, ответить не можем. В дальнейших поэмах он нередко упоминает о том, что если бы не неотложная работа, он справился бы с поэмой значительно быстрее.
Следовательно, рядом с этим было и какое-то другое дело. Низами никакой честный труд не считал унизительным для человека. Поэтому он мог заниматься любым видом полезной деятельности. К сожалению, самое внимательное изучение его поэм все же не позволяет сделать никакого заключения о характере этой работы.
Во всяком случае, работа эта хотя и мешала его творчеству, но Низами все же полностью от него не отказался, а только направил его по совершенно иному руслу.
«СОКРОВИЩНИЦА ТАЙН» И НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В ПОЭЗИИ
Установление точной даты окончания первой большой поэмы Низами «Сокровищница тайн» встречает очень большие затруднения. Поэма посвящена правителю Эрзинджана в Малой Азии, Фахраддин Бехрамшах ибн-Дауду, который правил с 1166 по 1225 год. Таким образом, можно с уверенностью говорить, что ранее 1166 года это посвящение сделано быть не могло.
В самой поэме есть указание на дату в таких строках:
Довольно пятисот семидесяти лет сна,
Яркий день настал, спеши на сборище.
Отсюда как будто можно было бы заключить, что поэма написана в 570 году мусульманского летоисчисления, то есть в 1174/1175 годах. Но, к сожалению, даже и в самых старых рукописях есть расхождение, и рядом с 570 годом мы находим 550 год и 580 год. Ритмически возможно любое чтение, но, конечно, 550 (1155/1156) год - дата совершенно абсурдная, ибо она противоречит хронологии Бехрамшаха, да и нельзя допустить мысль, что такую поэму мог создать пятнадцатилетний мальчик.
Не утруждая здесь читателей сложными выкладками, отметим, что путем сопоставления ряда фактов можно притти к выводу о том, что работа над этой поэмой протекала между 1173 и 1179 годами, причем более вероятны были ранние годы, то есть Низами писал ее, когда ему было немного более тридцати лет.
По-видимому, у Низами было намерение лично отвезти поэму Бехрамшаху, но помешали этому военные действия:
Хотя и замкнулось кольцо войны
И выхода нет из-за этой стены[25]И далее:
Но вижу - на всех перекрестках львы.[26]]
