Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен
Сколько Фритьоф слышал обо всем этом еще в детстве! Даже осторожный, тихий Бальдур Нансен, начитавшись статей в газете «Фрам», само название которой («фрам» — «вперед») звучало призывом к действию, принимался охать, что здоровье, наверное, не позволит ему взяться за оружие, если это потребуется. Но когда однажды Фритьоф пришел к отцу и сказал, что думает поступить в военное училище, чтобы потом сражаться за свободу Норвегии, Бальдур Нансен испуганно замахал руками и принялся отговаривать Фритьофа. Ведь если будет война, говорил отец, то Фритьоф может выполнить свой долг и как простой солдат. А разве будущей Норвегии ученые нужны меньше, чем офицеры?
Теперь в доме Григов Фритьоф слышал горячие слова о свободе и независимости. Лоренс великолепно читал стихи знаменитого поэта Бьёрнстьерне Бьёрнсона. Они волновали, в них слышался набатный колокол. А потом все стоя пели песню Бьёрнсона «Да, мы любим эти скалы», и она звучала как гимн новой, свободной Норвегии. Но Фритьоф уходил с этих вечеров со смутным чувством неудовлетворенности. Слов произносилось много, хороших, даже прекрасных слов. Однако у мечтателя Грига и его друзей что-то не было заметно желания действовать…
А Фритьоф знал и других людей. Иногда он уходил вдоль скалистого берега в рыбацкий поселок. Его, как хорошего гребца, охотно брали на промысел небольших сельдяных китов. Промышляли по старинке: увидав кита в узкой бухте, преграждали ему выход прочными сетями. Потом тащили на берег самострелы вроде того, который стоял у входа в музей. Стрелы со ржавыми железными наконечниками вонзались в животное и почему-то поражали кита вернее, чем самые крупные пули.
— Это не простое железо, парень, — однажды много значительно сказал Нансену старый рыбак. — Мы бережем эти стрелы. Может, пригодятся и для другой дичи. Мы-то готовы хоть сегодня…
У Нансена долго не выходил из головы этот разговор. Готовность к действию — не она ли отличает настоящего человека? Ему вспоминались любимые герои. Да, они действовали! Они проламывали в торосах дорогу на ледяной Север, прорубали заросли лиан в верховьях Амазонки, шагали через раскаленные пустыни Азии. Как далек был теперь от него чудесный мир тревог и открытий!
Но однажды этот мир властно позвал Нансена.
Как-то в сумерках, когда по окнам бежали дождевые струи, Григ читал вслух газету, Фритьоф, забившись в кресло, рассеянно слушал его.
— Ничего интересного. Прения в стортинге… Премьера новой пьесы Стриндберга. О ней уже писали, опять спорят… Норденшельд вернулся из экспедиции в Гренландию. Он сообщает…
Нансен вскочил и не очень вежливо выхватил у друга газету:
— Где?
Он быстро пробежал глазами телеграмму на первой странице. «Знаменитый шведский путешественник Адольф Эрик Норденшельд, — говорилось в ней, — завершил свою десятую по счету экспедицию. Он снова посетил Гренландию, — уважаемые читатели нашей газеты, вероятно, помнят, что на берегах этого острова маститый путешественник уже был однажды, в 1870 году. Тогда ему удалось пройти внутрь страны немногим более 50 километров. Теперь Норденшельд и восемь его спутников пробились па пароходе „София“ сквозь плавучие льды к западным берегам Гренландии. Они прошли на лыжах по ее ледникам 117 километров и видели, что дальше простирается бесконечная снежная пустыня. Подробный отчет о путешествии, — говорилось в заключение, — будет печататься с продолжением в ближайших номерах „Бергенского вестника“».
Нансен опустил газету и невидящими глазами уставился в окно. Все вспомнилось разом: дрейф «Викинга» вдоль берега Гренландии, мечты о высадке на берег, о походе через остров.
— Что с тобой? — спросил Григ.
— На лыжах можно пройти Гренландию вдоль и поперек, — словно очнувшись, твердо, уверенно произнес Фритьоф.
— Уж не хочешь ли ты попробовать? — рассмеялся Григ.
— Поперек-то уж во всяком случае! — повторил Нансен.
Опасная прогулка
Январь 1884 года был похож на все бергенские январи: много дождя, еще больше слякоти. Когда Фритьоф хмурым утром пришел к Даниельсену и в нерешительности остановился у стола, старик, пристально взглянув на вошедшего, рассмеялся:
— Знаю, знаю. Вам, конечно, опять нужен отпуск на несколько дней для небольшой прогулки в горы. Ну что ж, вы хорошо поработали…
Холодный ветер с моря заставлял прохожих втягивать голову в плечи и защищаться зонтиком, как щитом. Фритьоф, шагая с лыжами за плечами, проклинал теплое морское течение, которому Берген был обязан столь бесхарактерной зимой.
До крыше вагона, в который сел Нансен, барабанил дождь. Поезд побежал вдоль Сор-фиорда. На островах зеленела осенняя трава. Не было снегу и в мрачной долине горной реки.
Поезд стал нырять в туннели. В вагоне зажгли свечи. Паровоз пыхтел все натужнее — начался крутой подъем.
Фритьоф вышел на небольшой станции и упрямо зашлепал по грязи. Его рыжий ирландский сеттер Джен, прилизанный неперестававшим дождем, плелся сзади, Встречные косились па лыжи: при такой погоде правильнее было бы запастись лодкой. Но чем выше поднимался Фритьоф, тем холоднее становилось. Вскоре вдоль дороги забелели пятна снега. К вечеру совсем разъяснило.
Лыжник ночевал в горном селении. Первое, что он увидел утром, были стекла, разукрашенные морозом. Фритьоф подбежал к окну, подышал, протаивая глазок, — так и есть, солнце!
Как чудесно скользят лыжи, прорезая тонкий наст! А бедняга Григ, наверное, хлюпает сейчас по слякоти бергенских улиц.
Фритьоф наслаждался бегом, солнцем, воздухом. Устав, он спустился к крестьянскому хутору. Крестьянин, покуривая трубку, щурился на солнце.
— Здравствуйте! Как называется хутор? — спросил Фритьоф.
Крестьянин молча разглядывал лыжника. Тот повторил вопрос.
— Давно ходишь на лыжах, парень? — в свою очередь, спросил хуторянин.
— Да, с детства. А скажи-ка, далеко отсюда до Гудвангена?
Но крестьянин снова ничего не ответил, а помолчав, спросил:
— Откуда идешь, парень?
— Иду из Бергена, на восток. Как думаешь, достану я здесь молока?
— Стало быть, тебе надо через горы. — Крестьянин неторопливо выколотил трубку. — Славные у тебя лыжи!
Где такие добыл?
Вот и поговори с этим горцем! Нансен махнул рукой и пошел в дом. На нарах сидели и лежали старики, парни и девушки, а по полу вместе с поросятами и курами ползали ребятишки. Пахло чем-то кислым.
Выпив молока, Фритьоф заскользил по крутому склону. Далеко внизу, прыгая по черным камням, шумела речка. Со скал свисали снежные карнизы. Вспененная струя водопада срывалась в ущелье. Нансен пришел в те места, где снежные обвалы были так часты и грозны, что лыжники сюда почти не заглядывали.
