Вадим Лейбовский - Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»
Знаменитое послевоенное семилетнее противостояние ЦДКА и «Динамо» мало того что подняло футбол в глазах публики, оно заставило всех обернуться к тренерам. В то время принялись гадать не только о том, забьют ли Федотов с Бобровым или Соловьев с Карцевым, а и о том, что секретно задумали мудрый Аркадьев и хитрый Якушин. Оба они тогда сделались невероятно известными, каждое их словечко ловили и передавали. Своей сегодняшней устойчивой популярностью тренерский цех обязан им двоим. Во всяком случае, они положили ей начало…
Я не встречал людей, которые не испытывали бы к Аркадьеву уважения. Толкуя однажды с тренерами В. Лобановским и О. Базилевичем в разгаре их быстро вспыхнувшей славы, я спросил: "Есть ли тренер, которого вы признаете?" — и они чуть ли не в один голос, как-то заерзав по-школьнически, выговорили: "А как же! Аркадьев Борис Андреевич!"» — заканчивает Лев Филатов.
Борис Аркадьев был всесторонне эрудирован и неизменно деликатен. Знал и любил высокие искусства. Говорят, что по истории импрессионизма он мог бы читать лекции профессионалам, хотя довольно долго увлекался футуризмом. В одежде был прост, но при этом и изыскан. Его тонкий вкус в глаза не бросался, но всегда присутствовал. К игрокам он неизменно обращался на «вы». Рыцари ненормативной лексики при нем чувствовали себя скованно. Любителям выпить, кои в его коллективах, даже в блистательной «команде лейтенантов», нередко имели место быть, выволочек не устраивал. Но, зафиксировав грех, он на следующий день грешников — в единственном или множественном их числе — непременно «хлестал» повышенной тренировочной нагрузкой. Сам же был скорее равнодушен к спиртному, нежели строг к себе. Впрочем, однажды…
Однажды «Локомотив» провел бездарнейший матч в Воронеже, с трудом унеся ноги от местного «Металлурга» — 0:0. Гостиница, где останавливались москвичи, находилась рядом с вокзалом, до отхода московского поезда оставалось еще более двух часов, и часть команды решила поужинать в ресторане. К столику, за который сели игроки Виталий Артемьев, Виктор Ворошилов, Виктор Соколов и Владимир Маслаченко, подошла официантка, получила заказ на ужин и пять бутылок минеральной поды. Правда, в одну из них девушку попросили опорожнить бутылку «Столичной». Задача для официантки оказалась знакомой и простой, вскоре на столе стояло все, что просили. Но не успел еще никто поднести руку к прибору иль стеклу, как в зал вошел старший тренер команды. Подойдя к столику, к которому я привлек внимание читателя, Аркадьев, пожаловавшись на сильную жажду, испросил у сидевших за ним разрешения промочить горло. Услышав в ответ горячее, даже радостное приглашение, старший тренер взялся за одну из пяти одинаковых бутылок. И, как читатель уже догадался, — именно за ту, где находилась «огненная вода». Он налил полный фужер, поднес ко рту и отправил в себя первый глоток. Исполнив сие, старший тренер не только не поперхнулся, не закашлялся, не поднял удивленно брови, но даже не прервал начавшийся процесс. Медленно влив в себя все содержимое фужера, он столь же степенно поставил его на стол, после чего, оглядев всех за ним собравшихся, скрестил на груди руки с устремленными вверх большими пальцами и молвил свое привычное: «Хорошо нам, хорошо!» Поблагодарив сидевших за любезность, он заключил: «Ну что ж, теперь, пожалуй, можно и пойти перекусить». С чем и удалился, оставив зрителей в оцепенении и полной неспособности употребить в себя хоть малый кусок иль глоток.
В поисках живого места
Вечером 3 марта 2005 года Владимир Никитович с женой Ольгой Леонидовной возвратились из отпуска, проведенного на горнолыжных склонах Франции. В заключительный день, перед посадкой нашего комментатора в кресло подъемника, какой-то неуклюжий ухарь-лыжник на полном своем ходу крепко снес его. В результате рука Маслаченко сильно распухла. Тут же, как положено, — рентген, срочная медпомощь. Ночью он не заснул от боли в левой руке. Но через сутки, уже в Москве, пострадавший сел за руль автомобиля, жизнь продолжалась.
Днем 8 января уже 2006 года Владимир Никитович отправился на свою дачу под Можайском — проверить состояние и кое-что взять. Открывая ворота, поскользнулся и сильно ударился головой о каменный столб. Это произошло буквально за две минуты до того, как я ему позвонил. Он сказал, что у него сильное кровотечение, что сейчас отправится в ближайший медпункт. В медпункте ему обработали рану, он сел в машину и поехал. До Москвы, до дома 120 километров. Вскоре кровотечение возобновилось, но он продолжил путь. Я вошел в его московскую квартиру почти одновременно с ним. Из-под брови сочилась кровь, а под глазом образовалась угрожающего вида и размера гематома. Он сказал, что ему нужно на работу, — в двадцать два часа он должен начать обзор игр итальянского чемпионата, и необходимо еще подготовиться. О том, чтобы позвонить на телевидение, все объяснить и решить вопрос без него, я понял, не могло быть и речи.
Я взялся отвезти его на работу, но он отказался. Снова сел в машину и поехал. Слава Богу, было воскресенье, и он добрался достаточно быстро. Но кровотечение не остановилось.
На работе вызвали «скорую помощь», его уложили, им занялись всерьез (оказалось, что задет какой-то «нехороший» сосуд), а в эфир вышел Василий Уткин. Через пять дней Владимир Никитович приступил к работе, еще через два дня надел горные лыжи и поехал.
В общем, травма для него дело привычное. Как у всякого нормального вратаря, на теле у него нет ни одного не затронутого травмой места. Все же в одной «номинации» он уникален: ни разрывов связок или мыши, ни переломов — ничего подобного у него не было за всю его семнадцатилетнюю профессиональную практику футболиста. Только ушибы, вроде этих, альпийского и можайского производства.
Тут вот какая статистика любопытна. Одних только игр в чемпионатах страны у него вышло 315, причем закончил он выступления в тридцать три года. Тогда как Яшин сыграл во всесоюзных чемпионатах 326 матчей, но — к сорок первому году жизни. Выходит, Маслаченко почти не пропускал календарных игр нашего внутреннего первенства, чему способствовала устойчивая форма, а также крепкий, хорошо подготовленный организм. Плоть свою он бичевал ежедневно. Обильно и нещадно.
Он и сам не может сказать, в какой игре и когда выбил себе мизинец на левой руке. Помнит только, что метнулся за мячом в угол ворот, а там у штанги — приподнятый земляной наплыв. Он в этот бугорок и вонзился пальцем, придавив его всем разогнавшимся телом. Свои потом подбежали, глянули на эту конфигурацию — ахнули, кто-то не мог смотреть, отвернулся. Даже перчатку снять не сумели, пришлось разрезать. Потом этот палец, как врачи ни колдовали, на место все равно не поставили, так под прямым углом к безымянному он и остался навсегда: вбок, в сторону очумело смотрит. С таким пальцем сам его хозяин потом и играл. Да что там «потом»! Он и тот матч, где палец повредил, доиграл. Затянули ему, замотали, и доиграл, лишний раз подтвердив, что нормальный вратарь — это еще и человек высокой болевой выносливости… Вот и выходит, что 2 марта 2005 года на французском горном курорте Лез Арк ля Плань, а также 8 января 2006 года под Можайском ничего особенного не произошло.
