Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
Впрочем, как хочется иным поучать тех, кто жил в другие времена, поспешил с коллективизацией. Как хочется сказать, что надо было видеть подготовку Гитлера к войне, что нельзя было платить такую кровавую дань за взятие Берлина или Будапешта, Праги. Есть, к сожалению, неблагодарные люди. А некоторые и сегодня сожалеют, что немцы не разгромили нашу страну в 1941 году, не уничтожили тот строй, который отстоял народ в кровавой битве с фашизмом. О том, что тогда их не было бы на свете, они не думают. Не вспоминают они и о бесчисленных жертвах фашистского террора.
Размышляю об этом в полупустой столовой бывшего генсека ЦК, где некогда собиралась его семья и друзья. Теперь здесь запустение. Дачу готовились передать то ли детям, то ли пенсионерам. И я тогда не мог бы поверить, что спустя несколько лет в ней, как олицетворение новых веяний, будет размещена некая фирма или промышленный союз и на ее охрану станут нанятые за деньги ребята ОМОНа.
…Москва прощалась с Л. И. Брежневым. Газеты вышли в траурном обрамлении с обращением ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР к коммунистической партии, к советскому народу. Опубликованы другие материалы официальных органов в связи со смертью Брежнева.
А в это время с 13 часов ровными, профильтрованными рядами представители трудящихся двинулись в Колонный зал Дома союзов. Вместе с другими был в этом зале и я. На высоком постаменте в цветах и венках лежал Брежнев. Люди, не задерживая шаг, скорбно проходили мимо, с любопытством взирая на бывшего лидера страны, которого при жизни так близко видеть не довелось. В полутемном углу я заметил в трауре родственников Леонида Ильича. Иногда к ним подходили знакомые выразить соболезнование. Так было 12, 13, 14 ноября, объявили всенародный траур и отменили занятия в школах.
А 15 ноября настал день похорон. Представители всех регионов, посланцы многих государств собрались, чтобы проводить, как говорят, в последний путь генсека, Маршала и многократного Героя Советского Союза, покинувшего народ в самый драматический период его жизни.
В марте 1953 года я, как тысячи других, рвался к Колонному залу, где лежал Сталин. Он тоже ушел, не назвав преемника. После него остались рассоренные лидеры-соратники, которые никому не верили и радовались только тому, что они еще живы и могут жить, потому что этого страшного, но почитаемого человека больше нет. Но тогда, в марте 1953 года, народ искренне оплакивал Сталина. Плакали те, кто возвысился при нем, и те, кто был растоптан им и унижен. Этот парадокс достался нам в наследие. Философам, историкам, социологам еще предстоит разгадывать эту странную загадку.
Когда хоронили Брежнева, не плакал никто, кроме родственников. И ко времени прощания уже не было вопроса, кто придет на смену Брежнева. Наш не избалованный информацией народ давно понял, что усопших заменяют те, как правило, кто возглавляет комиссию по похоронам. А там сказано все четко — Андропов.
Впрочем, эта ясность была лишь у тех, кто не очень знал кухню «возведения на трон». Перед окончательным решением о преемнике была короткая, но яростная схватка претендентов. Ближайшая правая рука Брежнева — член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Черненко с командой своих приближенных и тех, кто боялся крутых перемен, заявили о себе. Готовился сговор приближенных по выдвижению на первую роль К. У. Черненко. Однако против бывшего шефа КГБ Ю. В. Андропова, являвшегося в то время фактически вторым лицом в партии, идти было, как полагали, трудно и небезопасно. О сговоре стало известно Андропову раньше, чем все разошлись по квартирам. Поэтому сторонники Черненко, смирившись, отступили, а Константин Устинович получил в благодарность должность второго секретаря — того, кто ведет Секретариат ЦК.
Пленум ЦК единодушно поддержал избрание Ю. В. Андропова генсеком. Был он, как я уже говорил, вторым человеком в партии, после смерти М. А. Суслова вел Секретариат ЦК. До этого много лет работал председателем КГБ СССР. Как личность незаурядная, имел обширные связи в кругах интеллигенции, военных. Широко был известен в компартиях стран социалистического содружества, одно время работал послом в Венгрии, а позже курировал отдел, занимавшийся связями с партиями этих государств. Имел хорошие контакты и с рядом международников, послов, дипломатических работников, первых лиц в ЦК компартий республик, крайкомах и обкомах КПСС. Назначение его генсеком не вызвало особой неожиданности. Более того, многие увидели в этом возможность навести порядок в стране, подтянуть дисциплину, развернуть борьбу с преступностью. Но было немало испугавшихся. После Пленума ЦК, избравшего Андропова генсеком, М. С. Горбачев ходил веселый и торжественный, как будто избрали его. А вечером, когда я зашел к нему с документами, не удержался и сказал:
— Ведь мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров, и наши позиции совпадают.
Из воспоминаний Горбачева хотелось бы привести лишь одно — о разговоре с ним во время приезда Юрия Владимировича на отдых на Кавказ. За «рюмкой чая» они говорили о том, что снедало печалью многих, — о положении в Политбюро, состоянии здоровья его членов, и прежде всего Брежнева. Было это в середине 70-х годов.
— Нельзя Политбюро ЦК формировать только из людей преклонного возраста, — сказал тогда Горбачев Андропову. — У хорошего леса всегда должен быть подлесок.
— Потом, — вспоминал Горбачев, — когда избрали меня в Политбюро ЦК, Андропов, поздравляя, сказал:
— Ну что, «подлесок», давай действуй.
Возвышение
Внешне положение Горбачева ни в чем не изменилось. Он по-прежнему курировал вопросы агропромышленного комплекса. Но истинное влияние его на решение вопросов поменялось существенно. Более того, стало заметно, что Горбачев медленно, но все увереннее становился влиятельнейшим членом Политбюро ЦК, тесня К. У. Черненко — второго человека в партии, ведущего Секретариат. Я замечал это по частым телефонным разговорам его с Андроповым, их характеру, по долгим доверительным встречам его с Юрием Владимировичем, выполнению поручений генсека, выходящих за официальную компетенцию Горбачева. Теперь он все чаще привлекался к решению широких экономических проблем, вопросов организационно-партийной, кадровой работы. И это осложняло отношения Горбачева с Черненко, которого Андропов недолюбливал, но считался с теми, кто стоял за его спиной, и выдвигал Константина Устиновича на передний план. Однако работать предпочитал с новыми людьми, все больше доверяя им сложные социально-экономические вопросы развития общества.
