Александр Чичерин - Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник)
16 сентября. Понедельник.
Опять получен приказ быть готовым к бою. Наша кавалерия кинулась вперед, но скоро возвратилась, и мы остались на местах. После обеда я снова отправился к Дохтурову, у которого и заночевал.
17 сентября. Вторник.
От безделья, на которое мы были обречены на стоянке, я отправился к Дохтурову играть в карты и жестоко поплатился – проиграл все деньги.
18 сентября. Среда.
Опять приказ приготовиться к бою, и опять ничего. Остались на местах. Я опять был дежурным по дивизии. Это обязанность полковника, но, так как полковников осталось мало, капитаны их заменяли. Сомов[95] пришел ко мне обедать, а я получил письма из Петербурга, что меня очень обрадовало.
19 сентября. Четверг.
Лагерь в Спасском. Выступили в 3 часа ночи, остановились в 10 часов утра, сделав 13 верст – все по направлению к Калуге! Как только пришли в Спасское, представился мне некий г. Левин. Он выехал из Петербурга 8-го числа и привез мне письма от сестер моих, чем меня очень обрадовал.
20 сентября. Пятница.
На местах. Арьергард имел довольно значительное дело.
Тарутино
21 сентября. Суббота.
Войска выступили в 5 часов утра. Погода была чудная, давно не было такой погоды. Наш корпус, продолжая отступать, прошел 12 верст все по тому же Калужскому тракту, перешел Нару и остановился между Тарутиным и Леташевкой. Главная квартира кн. Кутузова тоже передвинулась сюда.
22 сентября. Воскресенье.
Было сражение в арьергарде,[96] ожидаем генерального сражения, так как мы будем ждать здесь неприятеля, который, по-видимому, желает подвинуться вперед.
23 сентября. Понедельник.
Отслужено молебствие о ниспослании благословения к предстоящему бою, к которому мы приготовились. Вечером получен приказ потушить все огни в лагере, так как должен был прибыть французский генерал, генерал-адъютант граф Лористон,[97] к князю Кутузову.
24 сентября. Вторник.
Ничего нам не известно о вчерашнем свидании. Князь Волконский,[98] прибывший прямо от государя в главную квартиру, присутствовал при свидании. Некоторые уверяют, что будет заключен мир.
26 сентября. Четверг.
Разнесся слух, что французы грозят атаковать нас, однако, по принятым обычаям, во время переговоров парламентеров приостанавливаются военные действия. Мы взяли несколько пленных.
27 сентября. Пятница.
Получены письма из Петербурга, которым я очень обрадовался. Дома уже знали, что в сражении 26 августа я не ранен.
28 сентября. Суббота.
Мы пока сидим спокойно на местах, но о наших партизанах нельзя того же сказать. Они постоянно делают вылазки, причиняют противнику много вреда и берут много пленных; фельдфебель моей роты, произведенный всего несколько дней в офицеры,[99] сегодня у меня обедал. Нельзя себе представить, как он был смущен оказанной ему честью. Меня это очень смешило. (Фельдфебель Иван Алексеев в 1848 году в чине штаб-офицера состоял надзирателем экзерциргауза в Инженерном замке.)[100]
29 сентября. Воскресенье.
Наши парады до сего времени проходили без всяких церемоний, но сегодняшний приказ объявил нам перемену, видно, педантизм берет верх.
30 сентября. Понедельник.
Вырыли в земле ямы для устройства солдатам бань.
1 октября. Вторник.
Холод давал себя чувствовать, поэтому я решил соорудить барак, который был готов через три часа. Основание было опущено в землю на аршин, а котелок прекрасно отапливал. Я был счастлив настолько, насколько можно было быть в нашем положении. Получен приказ не отлучаться никому из лагеря ввиду предстоящего выступления, следовательно, предстояло расстаться мне с моим прекрасным жилищем.
2 октября. Среда.
Вчерашний приказ повторен опять сегодня. Однако через несколько часов разрешили солдатам идти в баню. Наступила очередь идти моей роте, и, так как у меня было два офицера, я предложил Чичерину вести роту. Он не согласился, сказавшись больным, и я был вынужден сам идти с людьми. Между мной и Чичериным произошел полный разлад. Наши бани были в Тарутине. Я был поражен, увидя через 15 дней село совершенно разрушенным. По возвращении в лагерь мне сообщили, что я награжден орденом Св. Владимира[101] за Бородинское сражение. Сомов приезжал специально из главной квартиры сообщить мне об этом.
3 октября. Четверг.
Я обедал у Сомова в Леташевке и едва возвратился к себе в барак, как был получен приказ одеваться. Казалось, выступление было неизбежно, но оно не последовало. Вместо этого получен другой приказ – приготовиться назавтра к смотру.
5 октября. Суббота.
С раннего утра мы были под ружьем для смотра. Генерал еще не успел до нашего батальона доехать, как пошел сильный дождь, очень кстати, чтобы разогнать несколько нашу лень. Нам приказали возвратиться в бараки. После обеда, получив официальное извещение о моем награждении, я позаимствовал орден Св. Владимира у старшего офицера и, надев его, был очень доволен. Вскоре был получен новый приказ, из которого мы узнали, что нам предстоит атаковать неприятеля или, вернее, мы должны напасть врасплох на французский авангард, который под начальством неаполитанского короля[102] занимал позиции по той стороне Нары подле Тарутина. Вследствие этого наш корпус выступил в 10 часов вечера и, пройдя Тарутино, остановился, необнаруженный неприятельскими постами. На этих позициях мы поставили ружья в козлы. Нам разрешили лечь, не производя шума и не разводя огня, чтобы дождаться рассвета.
6 октября. Воскресенье.
Атака. Наступление началось с 6 часов утра, когда неприятель менее всего его ожидал. Генерал граф Орлов Денисов[103] со своими казаками совершенно его опрокинул. Генерал Беннигсен[104] напал на левый фланг, а мы наступали на центр. Мы почти не встречали сопротивления и наступали все время безостановочно. Французы не выдержали и к 12 часам дня кинулись в лес. Легкие войска преследовали их, а наш корпус остановился для отдыха. Мы лишились в начале сражения генерала Багговута,[105] его ядром перерезало пополам. Взято много французов в плен и 33 пушки. Полагают, что они лишились двух генералов, из которых один взят в плен, а другой убит.[106] Во время привала я ходил осматривать французский лагерь. Валялось много лошадей палых, у которых были вырезаны ляжки, вероятно для пищи. По всему видно, что эти господа не обладали избытком продуктов в противоположность нам под Тарутином. В 5 часов вечера наш корпус возвратился в свои бараки. Радость была всеобщая. Солдаты пели всю дорогу. Я с удовольствием увидел свой барак и с легким сердцем заснул крепко.
