Борис Васильев - А мы служили на крейсерах
Причем последний до неимоверных размеров разросся, никто ничему не удивляется, никого ничем не удивишь. Года два-три назад, когда я в Город приезжал, да знакомых встречал иногда — еще дергался от изумления, как, например, можно на должности третьего ранга — капитаном второго ранга стать, а уж на должности второго ранга — сам вроде бы бог велел каперангом ходить.
А потом как-то успокоился. Может они, нынешние служат лучше нас, давешних… а может слово заветное знают…ладно, Господь все равно ведь по делам судит.
Отвлекся я как всегда, но вот о прошлом.
Начало восьмидесятых, дорогому Леониду Ильичу еще месяца четыре осталось, застой в разгаре.
А мы в аккурат на боевую собираемся. В Средиземное море, соответственно.
Подготовка по полной программе, все путем (не нынешним, не нынешним), неделя до выхода остается, задачи все отработали, проверки прошли, запасы на борту.
И даже время на предпоходовый отдых экипажу выделили — как положено.
Вызывает меня командир, прибываю, он сидит — мрачный. Соображаю, что еще случиться могло… а он:
— Плохо дело, старпом. Боцмана особисты в море не пускают.
— За что?
— А предшественник твой за что сидит? То-то. А боцман по его делу проходил, год условно получил. И год-то прошел давным давно, да только вот ребятам этим не докажешь ничего — осужденным на боевой делать нечего.
— А на замену кого?
— Да с соседнего парохода дают на боевую. Говорят ничего…
Ладно. Жалко было боцмана — смерть. Очень толковый был морячина, хоть и молодой.
Корабль покрасить — нет проблем, палубу всю верхнюю стеклом оциклевать (да, да, было такое, деревянная палуба у нас была, и циклевали мы ее стеклышком битым) — будьте любезны.
И порядок на корабле и в кают-компании мичманской держал любо-дорого.
Возвращаясь опять к началу истории, состоянию кораблей нынешнего Балтфлота, думаю, если бы мой боцман такое увидел — балластину на шею и утопился б со стыда. Жуткое это все же зрелище для нормального морского глаза..
Ну да ладно.
Делать нечего, пригласил я боцмана в «Шайбу», ресторанчик это такой на выезде из Города, если не знает кто. Баранина в горшочках тамошняя на весь полуостров славилась, да, посидели, выпили мал — мала, сказал я ему все это дело. Неофициально, чтоб хоть как-то сгладить…
Очень тяжело он переживал. И ведь странно что — вокруг Европы — можно, а в Средиземку — ну никак нельзя.
Перебдели в общем слегка туалетные работники.
Суть да дело, откомандировали боцмана в штаб бригады, и в море ушли с богом.
Службу отнесли хорошо, даже отлично, вернулись в аккурат к Новому Году, отдохнули после похода почти без замечаний, разве только лейтенант один Деда Мороза избил — я об этом как-то рассказывал.
Числа пятого-шестого января вызывает командир меня. В каюте начальник штаба бригады сидит, скучным глазом переборки разглядывает.
Командир мне:
— Старпом, боцман наш пропал. То есть был был при штабе — и пропал куда — то. Шум пока не поднимали, да и обнаружили то, что пропал неделю как. Ты там разберись дня за два-три. Не найдется — будем дезертиром объявлять, в розыск подавать.
Что ответить?
— Есть! (в обалдении).
Пошел, собрал друзей боцмана — поговорил, мол, жалко мужика, дезертирство — это серьезно…
Один — старшина команды артиллерийской, земляк боцмана, тоже Кронштадтский, поморгал, поморгал, и говорит:
— Три дня? Не подавайте в розыск, найдем.
Через день захожу в каюту после обеда — сидит на диванчике какое — то мурло гражданское. Джинсы, рубашечка джинсовая, волосы до плеч. Меня увидело — встало:
— Здравия желаю!
Боцман! Ну, ёпть! Ну, б…! Ну…!!!
— Где был?
— В Кронштадте!
— Как в Кронштадте? А что делал?
— Мясником в магазине работал!
— Пи…шь, сука!
— Никак нет!
И — фотографию показывает. Действительно, стоит за прилавком мясного отдела, в белом халате, шапочке, нож мясницкий в руке…
— Рассказывай!
…Недели три бродил он по бригаде неприкаянный. Не определили его к делу сразу. Пока деньги были — все ничего, лето, пляж…
Деньги к концу. Он к начштаба, мол зарплату пора платить. А тот видно не в духе был — какая мол на хер зарплата, шляешься черт-ти где, нехера не делаешь, пошел ты…
Боцмана это дело обидело. Что он, виноват что ли, что его кусок работы отняли, а другого не выдали?
Зашел к мичману — помощнику кадровика, так мол и так, жрать нечего, жить не на что, поеду я на заработки. Тот похихикал, мол давай.
Боцман на последние деньги билет — и в Кронштадт, на родину.
Приехал, походил-походил — жить — то надо на что-то, стал грузчикам в гастрономе помогать.
Пьет умеренно, работает хорошо, грузчики и продавщицы его зауважали. Дальше — больше. Стал мяснику помогать. Тушу вчерне разрубить, подтащить, утащить…Деньги пошли.
А тут мясника увольняют — то ли по жалобе, то ли еще за что.
Кому работать — а вот он, помощник. Назначили его мясником.
В общем, пока мы в Средиземном — он карьеру сделал. Да, а документы у него вообще никто не спрашивал, свой, Кронштадтский, все его с детства знают, городок-то маленький…
Так и работал, пока жена земляка — артиллериста не доложила, что мол ой-ой-ой, Надо бы в Город появиться…
Вот он и приехал.
Доложил я командиру это дело. Собрали малый военный совет — начштаба бригады приехал, командир, зам. Что делать будем?
Судили-рядили-порешили. За все месяцы боцману денежное довольствие выплатить, плюс тринадцатый оклад, за безупречную службу.
И — или вернуть в исходное состояние, если захочет, то есть боцманом — или начать процедуру увольнения, в карточку взысканий — поощрений взысканий написать, на «губу» пару раз посадить — и выгнать с флота — но опять же ежели сам захочет.
Спустился я в каюту, боцману все это рассказал. Он говорит — подумаю. Ушел к себе.
Через часа полтора заходит ко мне, постриженный, в форме.
— Разрешите приступить к исполнению дел и обязанностей?
— Добро!..
………
Вот так.
Да, а начштаба тогда поклялся, что особистов победит, и боцмана в море пустят.
И пустили.
Так-то.
Любить свое дело надо…
Братство
День кончается…
Почти…
На тралец, вышедший из дока загружен весь боезапас, и он умиротворенно и тоже слегка устало стоит под бортом, постукивая дизель-генератором.
Можно почитать. Просто полежать и почитать одному.
Не принимая никаких решений.
