Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью
Много путаницы в рассказах спутников Высоцкого о том, что действительно произошло в бухарской гостинице. Кто говорил о смертельной жаре, кто о том, что Владимир с утра приложился к зелью, потом пошел на рынок и съел там какую-то дрянь, вроде вчерашнего плова. Еле доплелся до гостиницы, начал бледнеть, зеленеть. Влетевший в номер Гольдман с порога понял: беда! Притащил доктора. Высоцкий якобы успел проговорить:
— Толя, спаси меня... Спасешь — буду считать тебя лучшим врачом в мире.
И упал. Глюкоза не помогала. Дыхание останавливалось, сердце тоже. Федотов сделал инъекцию кофеина прямо в сердечную мышцу.
«Я ему дышала, — рассказывала Ксюша, — а Толя Федотов делал массаж сердца. Володя, когда очнулся, сказал: «Я вас видел и чувствовал... Но как в кино. Ты дышишь, Толя массирует...» А через полчаса — Володя все, как ни в чем не бывало. Подошли Гольдман, Валера, Сева, говорят: «Да... Наверное, все три концерта ты, Володя, не отработаешь... Один придется отменять». Туг я устроила скандал: «Какие концерты?! Вы что, с ума сошли?! Он же умирал... Никаких концертов!» А Володя как-то так «Да, наверное, надо...» Я чувствовала, что он на моей стороне, но отказать им не мог...»
Валерий Янклович мило изображал восхищение: «Восстанавливаемость — просто потрясающая! После остановки сердца отправили его через Ташкент в Москву с Абдуловым. Сами прилетели через день. Володя — подтянутый, спортивный — встречал в аэропорту».
А потом, перед очередным выступлением, но уже в Москве, Владимир рассказывал ведущему концерт Николаю Тамразову:
— Тамразочка, я там побывал...
— Ну и как там?
— Хреново. Темно...
Я когда-то умру —мы когда-то всегда умираем, —
Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом, —
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем.
Не скажу про живых, а покойников мы бережем...
— Эдуард Володарский должен жить на улице Володарского! — торжественно объявил Высоцкий, приколачивая табличку «Ул. Володарского» к фасаду дачи.
Именинник скромно ухмылялся в усы: ну, удружили!
— Володь, небось на Таганке умыкнули?
— На ей! — гордо ответил инициатор «переименования» дачной улочки в писательском поселке Красная Пахра. — Но тихо, под покровом ночи...
— За стол! — пригласил хозяин дачи своих шальных гостей. — Уже вскипело!
...Кое-кто — из тех, кому было дозволено — нередко пеняли Высоцкому: «Ну что ты с этим Эдиком Володарским водишься? Подумаешь, сценарист великий! Он для тебя хотя бы один фильм сделал?! Сам по три-четыре картины в год клепает, пьесы по всей стране... Да он такие бабки заколачивает, что тебе и не снилось! Тебе, чтоб столько наколотить, десятки концертов надо отбарабанить!..»
Во-первых, Эдик парень хороший, стоящий, возражал Высоцкий. Во-вторых, в свои фильмы он меня много раз приглашал...
— Ну и где ты там?
— Так он же не режиссер, а сценарист! Посоветовать может, но решает не он. А ситуации разные бывают. Леша Герман в своих «Проверке на дорогах» просто испугался меня снимать, все-таки его первый фильм был... «Пугачев», сами знаете, против Евгения Матвеева не попрешь... Со «Второй попыткой Виктора Крохина» даже первая попытка неудачной была. Я им сам песню не дал... Так что не надо его понапрасну ругать. И, вообще, я у него на участке дом себе строю!..
С тех пор как Владимир с Мариной окончательно решили жить на две страны, на две столицы, Влади мечтала о подмосковном доме. Она привыкла к своему имению Мезон-Лаффит в парижском пригороде и убедила мужа, что жизнь в клоаке мегаполиса сплошное мучение. Домовладелец Володарский, бывший свидетелем этих бесконечных разговоров, считал, что Марине просто надоело жить в Москве, в квартире, куда вечно приползают пьяные Володины друзья.
Сам-то он уже успел вкусить прелести загородного жития, купив у вдовы поэта Семена Кирсанова солидный участок в писательском поселке. Поставил дом, который с некоторых пор украсила табличка «Ул. Володарского». Однажды, будучи в прекрасном расположении духа, предложил Высоцкому: на участке от прежних хозяев осталась времянка, приведи ее в порядок, оборудуй — и живи там сколько угодно, в свое удовольствие. Владимир не поленился, все осмотрел и загорелся: времянку снести, а из бруса, который он непременно добудет, построить дом. Не возражаешь? — Ради Бога, строй.
Только к марту 1980 года «стройка века» почти завершилась. Хотя именитые соседи — Юлиан Семенов, Эльдар Рязанов, Андрей Дементьев, Григорий Бакланов и другие — на Эдуарда Яковлевича постоянно «наезжали»: чего это, мол, там у тебя Высоцкий дом строит? Володарский открещивался: это не дом вовсе, а так, служебное помещение для личного архива и библиотеки. Только напрасно писатели переживали насчет своего беспокойного соседа. Здесь Владимир появлялся редко. Приезжая, обычно ночевал в доме Володарского...
К великому сожалению, история с домом Высоцкого в Красной Пахре имела печальное продолжение, став предметом тяжбы между наследниками умершего поэта, его вдовой и Володарским. Но это будет уже потом, после смерти поэта, когда осмелели и «съехались вампиры»...
***Он ощущал себя островитянином. Такая красота, рядом никого. И некуда спешить. Вдох глубокий — нет, надо. Все нормально. Сейчас покурим, «Винстон» рядом, зажигалочка на месте... Надо же, никто не спер, даже странно. Обычно наутро днем с огнем огня не сыщешь. Обязательно с собой кто-нибудь прихватит. Сейчас чайку сварганим... Странен ты, островитянин, говоришь во множественном числе. Покурим, сварганим...
Так, «Липтон» кончился. Не грузинским же давиться.. Ладно, не смертельно. Сейчас организуем. Тьфу ты, опять...
— Валера, привет. Ты как, весь в делах? Слушай, я у тебя не найдется... Да нет, я о чае. Нет, лучше я к тебе поднимусь, открывай.
Сосед Валера Нисанов был, как всегда, само радушие. Выставил сразу пять пачек — цейлонский, индийский, китайский, какой-то еще...
— Я вот этот возьму, ладно? Рюмочку? Да нет. Шампузеи бы хлебнул малехо... Ага, вот в этот симпатичный бокальчик.. Все, спасибо. Пойду. Хочу один побыть, поработать надо. Ехать никуда неохота. Марина звонила, пока ничего не решили... Посмотрим. Ну, давай.
Пока закипала вода, потом заваривался чайник, хозяин обошел комнаты, похмыкал, удивляясь относительному порядку, собрал пепельницы и выбросил гору окурков в унитаз. Потом налил чай в любимую чашку и отправился в кабинет. Уселся в кресло рядом с письменным столом, включил магнитофон. Хорошая акустика заполнила всю комнату знакомыми голосами. Толик Бальчев горячился и просил не спешить, чуть-чуть шелестели струны.
