Виктор Митрошенков - Земля под небом
6 июня.Занимался в академии.
В перерыве позвонил директору издательства «Молодая гвардия» и условился о встрече.
В установленное время Гагарин приехал в издательство. Прежде чем выслушать гостя, директор, нарушив правила гостеприимства, предложил Гагарину принять участие в семинаре молодых писателей, который будет проходить в июле. Все его участники поедут в Вешенскую к Михаилу Александровичу Шолохову.
Идея показалась заманчивой и немного авантюрной. Однако до совещания ли Гагарину при такой гигантской загруженности? Гагарин говорил, что ни один из своих отпусков он не сумел догулять до конца, ни одного выходного дня он не провел по личному плану.
Да и Юрий Алексеевич скромно оценивал свою роль в этом совещании, даже несколько раз переспросил: «А удобно ли это? Правомерно ли это?»
— А когда состоялся мой полет, — сказал Гагарин, — кажется, на второй день, тринадцатого апреля, Михаил Александрович прислал телеграмму: «Вот это да!.. И тут уж больше ничего не скажешь, немея от восхищения и гордости перед фантастическим успехом родной отечественной науки».
И опять сомнения: «Удобно ли? Просто так ведь к нему не поедешь, надо почитать книги».
— И все-таки можно сообщить Михаилу Александровичу о вашем согласии? — спрашивал директор.
Гагарин поднял руку, потрепал себя за правое ухо и, решившись, сказал:
— Да, можно. Я согласую свою поездку с начальством, — Юрий Алексеевич встал, подошел к окну и долго смотрел на трамвай, почему-то стоявший на путях. Когда трамвай тронулся, Гагарин повернулся и продолжал: — Отпустят, три-четыре дня срок невелик.
Прощаясь, Юрий Алексеевич еще раз сказал:
— Я сообщу о своих возможностях…
10 июня.Н. П. Каманин одобрил поездку Гагарина в Вешенскую.
13 июня.Семинар молодых писателей начал работу в Москве. Состоялись беседы с ведущими писателями страны, с секретарями ЦК ВЛКСМ.
Затем писатели посетили города Волгоград и Ростов-на-Дону. В Ростове к группе молодых писателей присоединились работники ЦК ВЛКСМ и издательства «Молодая гвардия». С ними вместе в станицу Вешенскую летел и летчик-космонавт СССР Юрий Гагарин. Он со всеми перезнакомился, подавая руку незнакомому человеку, неизменно тихо рекомендовался: «Гагарин, Юрий», — и улыбался. Откровенная улыбка сокращала путь к сердцу каждого собеседника. В поведении Гагарина не было ничего от личности, избалованной славой, поклонением, он был скромен, мягок, заботлив. За Гагариным следовала его необъятная слава, которая могла толкать к вседозволенности, но Юре было все это чуждо. Он беспрекословно подчинялся распорядку дня, участвовал во всех мероприятиях, которые предполагала программа.
В самолете и пассажиры и экипаж, узнав Гагарина, устремились к нему. Оттесненный от группы, он оказался в центре внимания. Спустя несколько минут, когда в салоне воцарилось относительное спокойствие, Юрий Алексеевич подсел к одному из сотрудников издательства.
— Мне бы хотелось выступить не только в роли пропагандиста, — сказал он серьезно. — Но и почитать свои стихи. Я пишу, правда, мало…
Вот как! Гагарин литератор, а они… кажется, предусмотрели все, но что Юрий Алексеевич пишет стихи — никто не знал.
Юрий Алексеевич Гагарин долго сидел молча и думал о чем-то своем.
— Волнуюсь, — признался он директору издательства «Молодая гвардия», — шутка ли: встреча с самим Шолоховым. В апреле 1961 года, сразу после полета, он прислал телеграмму. В телеграмме он оценивал не личность, а явление, не факт, а событие… В те апрельские дни советские люди немели от радости, а враги теряли дар речи от зависти…
Директор посмотрел в глаза Юрия Алексеевича: он волновался от собственных слов, от воспоминаний, так казалось. Но он волновался, ожидая встречи с Михаилом Александровичем Шолоховым. Возможно, встреча с всемирно известным писателем Юрию Алексеевичу Гагарину представлялась не менее фантастической, чем сказки Андерсена в детстве. Он учился по книгам Шолохова.
Всем нам тоже было интересно знать, как пройдет встреча писателя с космонавтом, о чем они будут говорить, найдут ли они, как говорят, общий язык, проникнутся ли земной взаимностью.
Михаил Александрович приезд Гагарина воспринял очень радостно.
— Спасибо тебе, Юра! Порадовал.
Шолохов расцеловал Юрия Алексеевича, обнял и, всматриваясь большими, уставшими глазами в космонавта, сказал:
— Хорош! Таким я тебя и представлял. Люблю я вас, орлята!
Юрий Алексеевич, никогда не терявшийся, на этот раз был нем, мало разговорчив.
— Да ты не стесняйся, Юра! Кругом все свои, не робей!
Михаил Александрович каждому участнику этой литературной встречи уделил внимание. Предупрежденный организаторами семинара о составе группы, он успел прочитать книги, рукописи прибывших авторов. Как большой мастер, судил о литературе, о ремесле писателя строго. Знающий цену людскому самолюбию, говорил о творчестве присутствующих, руководствуясь соображениями этикета и перспективного роста.
14 июня.Михаил Александрович, как заправский хозяин, всюду был с организаторами семинара, заботился о молодых писателях, опекал гостей.
— Хорош, ох хорош, — восторгался он Гагариным и с неподдельной искренностью говорил: — Горжусь, Юрко, тобой.
Они не расставались все дни пребывания в Вешенской. Вместе ходили купаться на Дон, беседовали с казаками, посещали дома знакомых и незнакомых жителей окрестных станиц, обедали, «гоняли чаи» и говорили, говорили, говорили.
В станице Вешенской состоялась беседа М. А. Шолохова с писателями. Он расспросил каждого о творческой биографии, попросил почитать стихи, рассказы. На встрече выступили Георгий Константинов (Болгария), Олжас Сулейменов (СССР), Гюнтер Герлих (ГДР), Юрий Мелентьев (СССР), Юрий Верченко (СССР), И. Борени (Венгрия), Юрий Гагарин (СССР) и другие.
— Пойдем на сход, — предложил как-то Шолохов.
Писатель жил среди народа, любил народные обряды и обычаи, бережно их изучал и с особой тщательностью сохранял. Ему очень хотелось познакомить вешенцев со своими гостями, но еще больше он хотел гостям показать своих селян.
Вечером собрались на площади станицы.
Молва о том, что на сходе будет космонавт Гагарин, молниеносно облетела округу. Людские ручейки потекли к месту сбора. Одеты по-праздничному, напряженно-взволнованные, женщины в цветастых шалях, пожилые мужчины в галифе, а молодые парни в рубахах и штанах с заграничными этикетками.
Солнце уже зашло. Око прожектора нацелилось на трибуну, высветило верхушки ближних деревьев. Михаил Александрович сделал шаг вперед, стряхнул пепел с папиросы и кашлянул в микрофон, устанавливая тишину. Дождался, когда угомонились потревоженные вороны, деловито рассевшиеся на карнизах церкви, и обратился к собравшимся:
