Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991
В декабре АБС встречаются уже для настоящей работы — пишут пьесу ЖГП.
Рабочий дневник АБС [Записи между встречами]— Теперь я понимаю, почему меня не приняли на физфак! Русофобы узнали, что у меня бабушка — русская.
Русофил получает повестку последним. Поэтому все всё время говорят: «Ну, тебя-то не потянут!..»
Когда неприязнь к целому народу обосновывают свойствами отдельных представителей этого народа, то это и есть «фобия».
А когда — приязнь, то это «филия».
«Евр<ейский> народ — враг русского, ибо были Каганович, Ягода и Презент» — это фобия.
«Евр<ейский> народ — велик и могуч, ибо были Эйнштейн и Мандельштам» — это филия.
Фобия отвратительна, ибо есть ненависть.
Филия отвратительна, ЕСЛИ сочетается с фобией к другим народам. А так почему-то и происходит.
7.12.89
Б. приехал в Мск писать ЖГП
Действующие лица:
Кирсанов Станислав Александрович, 58 лет, профессор, современный русский барин, потомственный интеллигент.
Его жена Зоя Сергеевна, 53 года, домохозяйка, филолог по образованию.
Их дети:
Александр, 30 лет, социолог, безвольное беспомощное существо, был дважды женат, от каждой по ребенку, жены разбежались, оставили его с детьми.
Сергей, 22 лет, в ин<ститу>т не поступил, прошел армию, никаких идеалов и никаких принципов, презрение к миру и окружающим.
Александр живет с детьми этажом выше, Зоя Сергеевна постоянно бегает для ухода за детьми.
Петр [ошибочно, нужно «Сергей»] живет с родителями, когда бывает дома.
Друг Кирсанова: Базарин Олег Кузьмич, 58 лет, завРОНО. Теоретик русофилии.
Сосед-еврей: Пинский Александр Рувимович, 55 лет, аналог Мирера, дети за границей, сам не желает уезжать. Сергей его любит, зовет «дядя Шура Пинский». «Эти русофобы узнали, что у меня бабушка русская».
Мулат, дружок Сергея по кооперативу (производят игрушечных лошадок к Новому году). Отец — замбиец, племя ГА. Мать — вепска. Артур Петрович Петров, 22 года.
Работяга — эпизодич<еская> фигура, тоже повестка. Явился к Кирсанову узнать, что это означает.
Странный человек (посыльный).
1-е: Кирсанов, Зоя, Базарин смотрят TV. Гаснет свет.
2-е: Кирсанову приносят повестку.
3-е: Приходит Пинский с повесткой. Спор о нац<иональном> вопросе.
4-е: Приходят Сергей с Артуром, Пинский уходит.
5-е: Приходит Александр с повесткой.
6-е: Кирсанов звонит знакомому депутату и узнает, что тот тоже получил повестку. Свет гаснет в доме напротив.
7-е: Базарин получает повестку. Монолог Базарина.
8-е: Приходит Пинский с гигантским рюкзаком и всех поучает, что надо брать теплые вещи и не брать чепухи.
9-е: Все уходят укладываться, Базарин остается один и звонит в ГБ. Ему отвечают, что ситуация находится под контролем.
10-е: Появляется работяга узнать у интеллигентных соседей, что за слово такое «мзд… бзд…».
№: Приходит посыльный, раздает повестки с отменой. (— В чем дело? Время еще, кажется, не истекло!!!)
Звонки телефона.
№ + 1: Базарин истерически кричит: «Я же говорил, что это невозможно! Я же вам все время говорил, что это невозможно!»
У Базарина жена находится в турпоездке в Египте.
Жид — Пинский
Богач — Кирсанов
Тунеядец — Базарин
Распутник — Александр
Мздоимец — водопроводчик (приходит, чтобы выяснить, что такое «мздоимец»)
Свет гаснет, кто-то подходит к окну: «У нас одних свет погас… а, нет, напротив тоже… а там? Тоже погас… Слушайте, во всем квартале свет выключили…»
Радио включают: там стучит метроном…
Повестки получают только те, кто внутренне готов им подчиниться.
«Пытают только тех, кто согласен, чтобы его пытали…»
Когда Базарин рвет на себе волосы: «За что? Ну, евреи — понятно», Сергей: «Потому что вы рабы, вы поползете на брюхе… вот мы с Артуром никогда не пошли бы, повестками этими подтерлись бы, потому нам повесток и нет… И мать вот плевала, потому что никуда от отца и от сопляков Сашеньки не уйдет…»
Сергей и Артур основательно вдеты и переговариваются анекдотами:
«А глаза добрые-добрые!..» (Смех)
«И плачу, и плачу, и плачу…» —
«Взлэтаеть, но так нэвысоко…» —
8.12.89
Сделали 5 стр.
Вечером сделали 2 стр. 7
9.12.89
Сделали 3 стр. 10
Вечером сделали 3 стр. 13
10.12.89
Сделали 5 стр. 18
Вечером сделали 2 стр. 20
Пинский. — Мы ждали конца, но мы не думали, что он будет такой мерзкий, такой оскорбительный, такой плевок всем в лицо.
Базарин — взрывается: «Каяться надо! Вы не одни в стране, большинству это не надо!..»
11.12.89
Сделали 5 стр. 25
Вечером сделали 1 стр. 26
12.12.89
Б. уезжает (весь в соплях).
В последнем номере журнала «Огонек» публикуется обширное интервью АБС, взятое Аллой Боссарт.
Из: АБС. Прогноз<…>
Б. С. — …Переломом для нас стала повесть «Трудно быть богом». Она задумана давно, в спокойные для нас времена, как повесть о том, как высокоразвитое общество пытается вмешаться в историю низкоразвитого. Мы хотели решить для себя этический вопрос: можно это, нельзя? Вредно или полезно для изменяемого общества и так далее. Но в 1963 году, как вы помните, произошла историческая встреча Никиты Сергеевича с художниками в Манеже. И это событие потрясло нас. Шок. Достаточно было прочитать газеты, чтобы понять — а мы были лояльными ребятами, — что во главе нашего государства стоят люди, называющие себя коммунистами, и на виду у всего мира топчут искусство, культуру, интеллигенцию и лгут беззастенчивым образом. Этот шок перевернул наши представления о коммунизме, как к нему идти и почему он так далек. Мы не там искали врагов! Начиная с «Трудно быть богом» мы всеми силами, где только можем, боремся против лжи пропаганды. И защищаем интеллигенцию. Мы объявили ее для себя привилегированным классом, единственным спасителем нации, единственным гарантом будущего — идеализировали, конечно. И «Трудно быть богом» возникла как повесть, воспевающая интеллигенцию.
— Критик Ирина Васюченко высказалась в «Знамени»: «А неподражаемый Румата? Фанфарон, вечно переоценивающий свои силы, ставящий под удар не только себя… Посланец победоносного разума не сумел остаться человеком… Он активно действует, за ним — сила, а мир Стругацких устроен так, что только сила делает героя значительным».
Б. С. — Черт побери, неужели не видно, что Румата — несчастный человек, который всю жизнь действовал против своих естественных желаний! Это была первая, если можно так выразиться, диссидентская наша повесть. Наиболее отвратительным в мире, открывшемся перед нашими глазами, была ложь. Все можно понять: перегибы, несправедливости, даже казни; то, что у власти стоят люди недостойные и ведут они нас черт знает куда, — все можно понять и исправить можно, но при одном условии: скажите людям правду, хватит врать. В США, даже в наихудшие моменты их истории, газеты не стеснялись писать: «Гангстеры, подкупленные таким-то банкиром, поймали такого-то профсоюзного деятеля и сожгли его заживо». А у нас сжигали цвет нации под песню «живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей!». Специфика советской истории в том и заключается, что возникла ситуация, когда а) при ликвидации свободы печати б) была создана мощная, разветвленная тайная полиция. Этих двух условий достаточно, чтобы можно было делать с любой страной все, что угодно. Поэтому судьба нашей страны оказалась такой ужасной. В 63-м году мы начали это понимать, а в 68-м году, после Чехословакии, уже все было ясно: есть определенные силы, силы, а не люди, и эти силы двигают страну в каком-то страшном направлении. Это было крайне болезненное прозрение. Многие из наших друзей пришли в партию с абсолютно чистыми душами, в конце 50-х, на волне антисталинской кампании — в партию, в партию…
