Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)
А вот и буй, который экипаж "Курска" не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: "Не поднимать. Опасно". Дурацкая надпись. Нашего человека слово "Опасно" только раззадорит, и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть что-то вроде "SOS! Subsunk!" "Аварийная подводная лодка!"
Самое главное - буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава Богу, все обвинения экипажа "Курска" в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?
- А носового нет, - поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Леонид Поведенок. - Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка...
Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом могли быть люди, которые бы и выпустили буй, будь там соответствующий механизм...
Мы возвращаемся к рубке. Вход в подводный крейсер довольно удобен: обычно в лодку надо спускаться по глубокому стальному колодцу, внутри которого вертикальный трап, здесь же через боковой рубочный люк попадаешь в просторный "тамбур" - в спасательную камеру, которая может вместить сразу весь экипаж и, отделившись от аварийной лодки, всплыть на поверхность. Это своего рода подводная лодка в подводной лодке. Мысленно рассаживаю ребят с "Курска" по окружности капсулы в два яруса. Голубых деревянных рундуков-сидений на всех хватило бы. Но входить в эту спасательную камеру уже было некому...
Такими всплывающими капсулами оснащены подводные лодки третьего поколения, и этот общий шанс на спасение резко снижает ощущение безысходности, которое охватывает всякого, кто спускается в тесный разноярусный лабиринт корабля.
Чтобы попасть, наконец, внутрь самого подводного крейсера, надо спуститься по стальной шахте глубиной в полтора человеческих роста. Снизу она перекрывается такой же литой крышкой люка, как и сверху - в крыше камеры, как и в ее боку. Спрыгиваешь с последней перекладины - и сразу же дверь в центральный пост. Овальный зал с множеством пультов, приборов, экранов. У каждого свой "алтарь" - у механика, у ракетчиков, у торпедистов... Все компактно, удобно и даже просторно. Не могу представить себе, что все это залито водой, мертво, темно... Вот здесь - у перископа наверняка стоял в тот последний миг командир - капитан 1-го ранга Геннадий Лячин. У него было точно такое же черное кресло с мягким подголовником. В правом углу - "пилотское" кресло, здесь сидел главный боцман "Курска" старший мичман Александр Рузлёв, опытнейший специалист, отучившийся три года в высшем военно-морском училище подводного плавания...
Теперь в торпедный отсек. Он совсем рядом. Он слишком близок - всего через одну не самую толстую переборку. В классическом варианте центральный пост всегда отделен от торпедного отсека еще одним. Но... В конструкции "Антея" много других нестандартных решений, поскольку необычно и его назначение - "истребитель авианосцев". Субмарин с такой специализацией не строили нигде и никогда.
Торпедный отсек поражает своим объемом и размером с баскетбольную площадку. Только вместо корзин - задние крышки торпедных аппаратов, а вместо мячей - округлые "головы" стеллажных (запасных) торпед. Они заполняют все свободное пространство в три яруса. Тяжеленные "сигары" висят над головой, зажатые в струбцины. Так и кажется - рухнут от любого толчка.
- Не рухнут... - усмехается мой провожатый. - А если и рухнут - не взорвутся.
Я ему верил, сам знал случаи, когда при погрузке торпеды падали на причал - и ничего.
- Значит, и те, что были на "Курске", тоже не могли сдетонировать от удара лодки о грунт?
- Что те, что эти - не могли. Однозначно.
С отцом замкомдива, Михаилом Поведёнком, который возглавлял в свое время штаб нашей бригады, мы не раз выходили на этот же самый полигон, где лежит теперь "Курск". Именно поэтому я и спросил его сына:
- Леонид, ты можешь сказать мне, как сказал бы отцу родному, почему там рвануло? Доработчики намудрили?
- Как отцу родному скажу - доработчики ни в чем не виноваты. Военпред и инженер находились на борту вовсе не из-за того, что, как теперь пишут, испытывалась "сверхмощная ракетоторпеда", а потому, что по долгу службы они были обязаны присутствовать при стрельбе модернизированной торпедой, на которой дорогие по нынешним временам серебряно-цинковые аккумуляторы заменены на более дешевые.
- Вот тут-то домохозяйки из Уфы и скажут: "не туда проводочки тыркнули".
- К сведению женщин, занятых домашним хозяйством: все торпеды готовят к применению на береговых торпедно-технических базах, проще говоря, в арсеналах. На кораблях никогда ни ракеты, ни торпеды не вскрывали, не вскрывают и вскрывать не будут. Ни один командир не позволит даже главному конструктору "изделия" копаться в оружии на борту лодки. Все данные для стрельбы вводятся в торпеду или ракету дистанционно, минуя человеческое вмешательство извне.
На учениях боевыми торпедами и ракетами никто не стреляет. Это было накладно даже в советские времена, а сегодня особенно, так как даже самая простенькая торпеда стоит столько, сколько хороший "джип". Поэтому все "стреляные" торпеды вылавливаются специальными кораблями-торпедоловами, переснаряжаются в арсеналах и снова поступают на лодки. Тем более не поставили бы боевое зарядное отделение на экспериментальную торпеду - она нужна для изучения, а не для подрыва.
Даже если в арсенале неправильно приготовили торпеду - "тыркнули проводки не туда", то взрыв бы произошел на берегу, а не в море. И потом рванул бы двигатель торпеды, а не ее заряд. Мощности взрывов несоизмеримо разные. Стенки торпедных аппаратов на "Курске" толще, чем обычные, поскольку рассчитаны на давление полукилометровой глубины. Они ослабили бы взрыв двигателя...
- Так почему же тогда рвануло?
- Если честно - не знаю...
Я не сомневался в искренности слов капитана 1-го ранга Леонида Поведёнка. Если бы он знал что-то сверх того, что "положено говорить", он бы сказал с оговоркой "не для прессы".
В тот же день мне довелось встретиться с начальником минно-торпедного управления Северного флота и я задал ему тот же самый вопрос - могли бы сдетонировать торпеды "Курска" от удара о грунт. Он ответил не сразу, видимо, решая - говорить, не говорить.
- "Морская смесь", которая используется в боевых зарядных отделениях, достаточно устойчива к ударам. Но в боекомплекте "Курска" была одна торпеда, взрыватель которой мог сработать от удара о грунт. Рванула она рванули и все остальные... Отсюда такое мощное разрушение первого отсека.
